Как ёж жука жарил (Перевод Леона Тоома)

Как ёж жука жарил

Ёж рыскал по лесу, искал еду. Все заросли осмотрел, все кусты обшарил, ничего не нашёл: погода была дождливая и все жуки и букашки попрятались по домам, ждали, когда пройдёт дождь.

У ежа уже стало живот подводить - и вдруг он видит: идёт по, дороге жук, как видно, в очень весёлом настроении, идёт вприпрыжку и напевает себе под нос. Цап! Схватил ёж жука за шкирку.

- Осторожней, дружок! Разве ты не видишь, кто я такой! Чего ты от меня хочешь? - спросил жук.

- Как же не вижу! Чего я от тебя хочу? Съесть тебя, приятель, - вот что я хочу! - ответил ёж.

- Голубчик, не ешь меня, я ещё крохотный - подрасти должен.

- Нечего тебе больше расти - и так съем!

Ни униженные просьбы жука, ни его жалобный плач не помогли: сердце ежа оставалось твёрдым как камень, а уши - глухими, словно они были сделаны из бересты. И совсем отчаявшийся жук прибег наконец к хитрости. Он утёр слёзы и принялся поучать ежа:

- Если уж ты вправду так хочешь кушать, то хоть поджарь меня - ведь в таком виде я никуда не гожусь.

Ёж тотчас согласился:

- Это можно, это можно!

Но поскольку у ежа не было в тот миг с собой ни трута, ни огнива, ему пришлось разыскивать добрых соседей, которые пустили бы его к своей печке. Искал он, искал, и, не найдя никого, подумал:

- Ну ладно. Пусть. Непривередливый я, мне это блюдо и в сыром виде подойдёт.

Но жук разгадал его планы и посоветовал вновь:

- Пойдём на пастбище, там на каждой кочке костры.

- А ты не врёшь? - спросил ёж.

- Нет, не вру, - сказал жук.

- Ладно. Пойдём, пожалуй, - согласился ёж.

Вот добрёл он до пастбища, взобрался на самое высокое место, огляделся и видит: жук в самом деле не соврал, тут и там чернеют прошлогодние пепелища.

- Но сковородки-то у нас нет! - вдруг сообразил ёж.

- Обойдёмся без сковородки, дружище, обойдёмся без сковородки, - утешил его жук.

Ёж усомнился:

- Не знаю, обойдёмся ли мы без сковородки.

- Обойдёмся, обойдёмся. Вырой под углями ямку, я в неё заберусь, а ты снова насыпь сверху угли. Уж я тогда испекусь, уж я тогда стану мягким и рассыпчатым. Главное - не вынимай меня слишком рано и не оставляй меня там слишком долго. Недожаренный я никуда не гожусь, а пережаренный - очень противен.

Сделал ёж так, как ему жук посоветовал: вырыл под углями ямку, ткнул туда жука, засыпал его сверху углями. Уселся рядом с пепелищем, начал в ожидании время отсчитывать: - Раз, два, три, четыре... - А когда дошёл до семисот, подумал: - Ну, теперь, должно быть, хватит, теперь он уже, конечно, поджарился как нельзя лучше.

Но пока ёж считал до семисот, жук в ямке сделал себе из угля плотную одёжку и весь в неё укутался, лишь глаза наружу выглядывали. Ёж посмотрел на него, посмотрел и испуганно воскликнул:

- Ох, батюшки-матушки, ты ведь подгорел!

- Подгорел, здорово подгорел. Разве ты не слышал, как я кричал и вопил, что хватит, что слишком сильно печёт! - ругался жук.

Ёж с горя не промолвил ни словечка, повернул в лес и убежал с пустым брюхом.

А жук сел на траву и засмеялся счастливым и радостным смехом. До тех пор смеялся, пока угольная одёжка на спине не лопнула.

С этих пор, дети, и появился у жука твёрдый сюртук и толстые чёрные крылья, которыми он так сильно трещит на лету.

А ёж жука не трогает - боится, что тот пережаренный.