72. Таурых о пастухе Бате и его дочери - пастушке Зач

(Зап. Т. 3. Табулов (без паспортных данных).

В переводе сделаны небольшие купюры.)

Давно это было. С тех пор растаяло много ледников в горах, много воды утекло, ветры прогнали много туч и развеяли много пыли. Но таурых о пастухе Бате и его дочери, пастушке Зач, не унесли ни ветер, ни вода: он переходит из уст в уста и дожил до наших дней.

У подножия горы, где сливались две реки, лежал небольшой абазинский аул. Большая половина его жителей - крестьяне-холопы и батраки, меньшая - князья, дворяне, богачи. Однако они, а не крестьяне обладали властью^* - все было в их руках.

^* ("Обладали властью" - в оригинале букв.: "держали голову ярма".)

Небольшое стадо коров крестьян аула нас пастух по имени Бата.

У стада и у пастуха немало врагов, которым крестьянская скотина колола глаза, словно колючка. Завистниками и врагами - вы поняли! - были князья и дворяне. Они задумали сделать бедных крестьян еще беднее, будто мало у них других бед, а пастуха Бату, зорко стерегшего стадо, убить. Крестьянское стадо они презрительно окрестили "стадо пастуха Баты".

Князья и дворяне договорились с абреками-разбойниками - ворами и грабителями, - чтобы они увели стадо Баты, а заодно прикончили и пастуха.

Абреки, которые вошли в сговор с князьями и дворянами, выслеживают стадо Баты, охотясь за ним, как кошка за мышью, но никак не могут выбрать удобный момент. О злых помыслах абреков ни пастух Бата, ни крестьяне ничего не ведают. Они даже не подозревают об этом! Не думают, что с ними поступят так жестоко! Да и как подумаешь: кто хочет совершить зло, тот прячет свои мысли под землей!

И вот однажды абреки выследили стадо Баты у опушки дальнего леса. Коровы отдыхали, а пастух Бата заснул, хотя прежде с ним такого не случалось. И пастушеский посох из боярышника лежал рядом с Батон. Абреки неслышно подкрались к Бате, схватили палку и ударили ею пастуха по темени. Бата вскочил, но в глазах потемнело, и он упал. Абреки связали пастуха, положили на одну из выочных лошадей и крепко привязали к седлу гяргяном*. Собрали скот и погнали.

Весть о том, что абреки увезли Бату и угнали крестьянский скот, быстро дошла до ушей князей и дворян. Она их очень обрадовала. Ведь исполнилось то, что они задумали! На радостях они подняли чаши и осушили их!

Крестьяне только на другой день узнали о случившемся. Беда еще ниже пригнула их головы к земле. Они опечалились не столько о скоте, сколько о Бате, который, как они думали, погиб.

Бага был настоящим мужчиной - честным, умным, сильным Он готов был душу отдать за крестьян, вступить в борьбу с богачами из-за лугов и пастбищ. Радости крестьян были его радостями, их слезы - его слезами. Он любил их, как собственную душу. И крестьяне души не чаяли в нем. Вот почему богачи ненавидели Бату!

И дед и отец Баты были дворовыми князя. Даже тогда, когда они стали азатами*, продолжали батрачить у богачей. Бата был беден, как и те крестьяне, скот которых он пас. Домик его давно осел.

Семья Баты была небольшая: он, жена и одиннадцатилетняя дочь Зач.

Роста Бата был среднего, широк в плечах, черноглаз, густобров, широколоб, прямонос, худощав и опрятен. Одежда его, хотя и бедная, была хороню сшита.

Абреки, которые увели Бату и его скот, шли тайными дорогами без остановки три дня и три ночи. На четвертый день они остановились на лесной поляне. Расположились отдыхать.

Бата пришел в себя на полпути к месту привала. Но как бы ни было ему трудно, какие бы муки он ни переносил, ничем не выдал себя - притворялся, что не пришел в себя. Он знал, что ничем себе не поможет, пока привязан к седлу, и ждал, когда его снимут с лошади. Поэтому он притворялся, будто еще не очнулся.

Абреки пустили своих лошадей пастись, ослабив подпруги и стреножив. Бату сняли с лошади и прислонили к дереву... У него голова кружилась, а сознание мутилось.

Радость от того, что его сняли с лошади, прибавила ему сил, и Бата думал о том, как ринуться в бой и расквитаться с обидчиками.

Абреки расстелили бурку, выложили еду и стали обедать, громко переговариваясь и смеясь. Они изредка поглядывали на Бату. Заметив, что пленник пришел в себя, они дали ему кусок мяса, воды: абреки решили не убивать Бату, а сделать его своим рабом.

Когда Бата немного поел и попил, голова его перестала кружиться. Он перетер о дерево веревку, которой был связан, и развязал себя. Абреки, увлеченные едой, не заметили этого.

Абреки спокойны: им не угрожает опасность. Они уверены, что все тревоги уже позади. Не думают они, что Бата может представлять для них какую-то опасность.

Бата, как пуля, бросился вперед, схватил ружье одного из абреков, мигом стянул с него чехол, взял за дуло и стал им как палкой бить абреков.

Бата, как барс, набросился на самоуверенных абреков и нещадно стал бить их. Абреки падали, как снопы. Их было семь человек. Никто из абреков не избежал ударов Баты! Двоих пастух убил, троим удалось убежать в лес, а еще двое не могли подняться с земли.

Бата собрал оружие абреков, завернул в бурку, крепко перевязал и приторочил к седлу. Оставшихся в живых абреков связал веревкой и погрузил на лошадь, перекинув, как мешки, одного на одну сторону седла, а второго - на другую.

Бата собрал скот и лошадей абреков и погнал назад. Оп очень устал, пока наконец нашел дорогу домой.

Так жарко, что, как говорят, язык собаки червивеет. Скот сбил копыта. Его мучает жажда. Медленно движется Бата со своим стадом. Стонут избитые абреки. Но это не трогает Бату. "Не я, а вы сами виноваты в своих бедах", - думает он...

Бата продолжает путь. Он чутко прислушивается: как бы не догнали его те трое абреков, которые убежали в лес, или не напали другие разбойники.

Бата заметил впереди черную тучу - будто ветер поднял дымную пыль. Она все приближается. Видно, ее кто-то поднимает. Бата взял ружье, стал перед стадом. Дымная пыль совсем уже близко. Бата остановился, пригнулся, глянул сквозь пыль и увидел толпу людей. Подошли они еще ближе, и - ба! - это крестьяне из аула Баты! Кто пеший, кто верхом, кто с палкой, кто с рогатиной, а кое-кто и с ружьем - пустились они в погоню за абреками, на выручку Бате!

Крестьяне несказанно обрадовались Бате. Обняли и расцеловали его. На руках принесли в аул.

Князья и дворяне, поднимавшие тосты радости в тот день, когда абреки угнали скот и пленили Бату, теперь сменили их на тосты печали. Князья и дворяне, у которых в тот день, когда абреки исполнили их желание, от радости уши стали торчком, как у зайца, а носы задрались вверх, нынче повесили уши, как слоны, а носы опустили, как индюки.

Для крестьян возвращение Баты стало самым большим праздником.

В честь пастуха, который благодаря своему мужеству освободил не только себя, но и спас весь скот, разгромил абреков, крестьяне устроили большой пир, который продолжался три дня и три ночи.

Весть о мужестве Баты облетела всю округу. Все хотели видеть пастуха-героя.

После случая с абреками простые люди еще больше стали уважать Бату. Бата же задумал отнять власть у богачей и отдать ее крестьянам^*.

^* ("Задумал отнять власть у них (у богачей) и отдать ее крестьянам" - явно поздняя вставка в сказочный сюжет, весьма характерная для таурыхов и хабаров.)

Когда князья и дворяне поняли, как опасен для них Бата, они решили во что бы то ни стало убить его. Что только они ни делали - обворовывали Бату, поджигали его дом, стреляли в него, но не исполнились их замыслы, не добились они своих целей^*, не смогли они сломить пастуха.

^* ("Не добились они своих целей" - в оригинале букв.: "их собака не поймала лису".)

Злодейства богачей разожгли к ним ненависть народа. Говорят, что курица выгребает свою смерть когтями. Так и богачи разгребли яд, который им самим же грозил смертью.

Аул разделился на два враждующих лагеря. Работники князей и дворян стали разбегаться. Пожар охватил аул. И пожар этот назывался "война Баты".

В то время была сочинена песня, которая так и называлась - "Война Баты";

 Люди с чистым сердцем, эн, марджа, 
 Не носите траур по погибшим родным: 
 Их кровь смыла с лица земли
 Бычьеногого Сидпу! 
 Смыла, смыла, смыла, друзья! 
 Наш герой Бата - 
 Пусть наши души будут жертвой ему! - 
 Изрешечен пулями врагов, 
 Но раны не останавливают его! 
 Он дерется, как алым*! 
 Он молнией вонзается в жестокую битву! 
 Срубленные головы врагов падают на землю. 
 Бата отбрасывает их носком обуви. 
 Рукоять змееподобной сабли Баты
 Стала пятнистой от крови. 
 Закалил свою саблю Бата, 
 Напоив ее кровью врагов, как водой! 
 Отец Марчипы, злодей Саралып, 
 Зовет сына, исходя криком! 
 Но где твой сын, старый злодей Саралып? 
 Бросил он тебя, старого душегуба, и удрал, 
 Как старый волк на рассвете! 
 Бросил оружие в кусты
 И затрусил с поля боя, как старый мерин! 
 Сидпа, накрывшись юбкой
 Своей жены, что ест из-под полы, 
 Убежал с супругой в сторону Ажаго*! 
 Тугоухий Харпа нес-нес старую мать
 На спине, бросил ее и унес свою голову! 
 А она лежит и ревмя ревет! 
 Булыжник, которым старая папа*
 Годжа Раньше размельчала соль, 
 Раздробил лопатку Агурпы, 
 Носившего шапку из бычьей шкуры. 
 Карабах* убийцы Цыжбы 
 Уткнулся мордой в землю и исходит кровыо! 
 Тело твое, убийца Цыжба, - чтоб мать не 
 оплакала тебя! - 
 Лежит тут же и стынет в загустевшей крови! 
 Славим тебя, Бата-герой, убивший его! 
 Мазан соскочил со своего старого белого коня, 
 Когда он начал выбиваться из сил, 
 Ворвался в ряды конников Марчипы
 И пробил себе дорогу, срубая их головы! 
 Дадыра выпускает из врагов теплую кровь, 
 В его теле остался 
 Конец сломавшегося вражеского хопса*, 
 Но и это не останавливает героя!

^* (Карабах - верховая порода лошадей, отличающаяся выносливостью и статью.)

"Война Баты" сдула, как ветром, князя Сидпу! Он, взяв с собой нескольких дворян и богачей, удрал в Апсны*. Агмыста ду* Марчипа с несколькими дворянами и богачами ушел в аул Ваг*. Другие дворяне спрятались в небольших горных абазинских аулах.

Так народ разогнал князей и дворян. Разлетелись они, как воробьи Джалмана^*. В ауле остались только семь семей обедневших Дворян. Имущество бежавших дворян и князей Бата раздал крестьянам.

^* ("Разлетелись они, как воробьи Джалмана" - выражение возникло из хабара о том, что некий глупец Джалман обрадовался, когда в его двор слетелись воробьи, которых оп принял за кур, и решил, что теперь он разбогател. Когда воробьи разлетелись, Джалман очень огорчился, ибо рухнули его надежды выбиться из нищеты.

)

Изменился и аул Сидпы. Он похорошел, расцвел, исчезли несправедливость и произвол.

И название свое сменил аул. Теперь он называется аул Баты.

Живут люди аула Баты дружно и помогают друг другу.

Но время словно мельничное колесо. Прошло пять-шесть лет. Все тихо и мирно. Никакой тревоги. Можно было подумать, что князья и дворяне, которых прогнали Бата и его люди, тоже живут тихо-мирно в тех краях, куда они убежали. Но это было не так!

Князь Сидпа не нашел в Апсны поддержки и вернулся в аул Псху*. И Марчипа, не найдя общего языка с князем аула Баг, тоже появился в Псху.

- Не станем жить на свете, если раб рабов, пастух Бата, будет главным в ауле, который принадлежал нам! Отомстим этому нищему! - поклялись Сидпа и Марчипа.

Они собрали людей, вооружились. Поделили с абреками шкуру еще не убитого медведя - уговорили несколько абреческих банд выступить вместе с князьями против Баты.

Они во главе с Марчипой пошли на аул Баты. Трижды нападали они на аул, но вреда причинить ему не смогли.

В четвертый раз напали враги на аул Баты. И на этот раз ничего у них не вышло. Им отрубили уши, как тому ослу, который пошел на поиски рогов, а вернулся без ушей^*. Позором покрыли они себя. Марчипа вернулся в Псху с одиннадцатью пешими воинами. Ему нанесли такой удар, что он никогда более не сможет поднять войну против аула Баты.

^* ("Им отрубили уши, как тому ослу, который пошел на поиски рогов, а вернулся без ушей" - здесь употреблено как метафора: нанесли сильный урон, отбили охоту нападать. О происхождении выражения см. № 20.)

"Кто не достает до волов, тот бьет по передку телеги", - говорит пословица. Сидпа и Марчипа, не сумев победить Бату, решили приготовить ядовитое лекарство для его дочери Зач: они задумали выкрасть ее, увезти и спрятать. Сидпа и Марчипа надеялись, что Бата, разыскивая свою дочь, или погибнет, или с ума сойдет, или умрет с горя.

Сидпа и Марчипа все рассчитали: и кто украдет Зач, и куда ее спрячут. Одним словом, все предусмотрели^*. Ждут только, когда Бата куда-нибудь отлучится. Сговорились с одним из оставшихся в ауле дворян, что тот известит Сидпу и Марчипу, как только бывший пастух куда-нибудь уедет.

^* ("Все предусмотрели" - в оригинале букв.: "все скроили и сшили".)

Если то, что задумали богачи, исполнится, для Баты это будет самым тяжелым ударом. Князья и дворяне, не сумев одолеть Бату, спешат погубить его дочь^*. Они готовы исполнить свой черный замысел в любую минуту.

^* ("Спешат погубить его дочь" - в оригинале букв.: "спешат съесть живое мясо его дочери".)

Повезло врагам: однажды Бата по каким-то делам отлучился из аула. Об этом сразу же узнали Сидпа и Марчипа.

В полночь во двор Баты явились двое всадников.

- Эй, кто дома? - крикнули они.

Жена Баты поднялась и подошла к двери. Рядом стояла Зач. Старуха открыла дверь и попросила дочку сказать нежданным гостям: "Баты нет дома, но вы заходите в дом"^*.

^* ("Старуха открыла дверь и попросила дочку сказать нежданным гостям: "Ваты нет дома, но вы заходите в дом"" - хозяйка в отсутствие мужа должна была, по обычаю, пригласить гостей в дом, но те, если это мужчины, не должны были входить в дом.)

Зач так и сделала.

- Не слышу, что ты говоришь. Подойди поближе, - сказал Зач один из всадников.

Зач подошла к всаднику ближе. Тут он схватил ее и поднял на седло, как коршун цыпленка. Оба всадника повернули лошадей и ускакали. Зач поначалу ничего не поняла и не кричала. Мать не заметила даже, что ее дочку увезли.

- Зач, иди в дом! Что ты там так долго делаешь? - позвала она дочь.

Никто не ответил. Ночь тиха, ни звука, ни шороха. Много раз звала мать дочку, но кто ей ответит? Старуха стала искать Зач. Обшарила весь двор, заглянула во все закоулки, но дочери нигде нет. Наконец она поняла, что случилось нечто страшное, и громко заплакала. На крик сбежались соседи. Но чем они могут помочь?

В ту же ночь весь аул узнал о случившемся. Собрались люди и отправились искать Зач. Обшарили все овраги, долины, ущелья, горы, холмы, леса, пашни, луга вокруг своего и чужих аулов с северной и южной, с восточной и западной стороны, но Зач нигде не нашли, словно земля разверзлась и девочка провалилась в нее.

Все мужчины и женщины аула в глубокой печали. Не знают, что и делать. А Баты все нет и нет.

Прошел день, прошла ночь, прошла неделя, а Бата не возвращается. И люди аула не знают, где он. Наконец Бата вернулся. Весь аул собрался в его доме.

- Твоя боль - наша боль. Укажи нам путь, скажи нам, как найти Зач. Жизни не пожалеем, - сказали люди Бате.

Бате было приятно услышать такое. Ему показалось даже, что люди уже нашли его дочку. Поблагодарил Бата аульчан.

- Спасибо вам великое! Займитесь каждый своим делом. Буду жив, сам справлюсь со своим делом, - сказал Бата собравшимся...

Оставим пока Бату и посмотрим, что делает Зач.

Когда ее украли, она от неожиданности некоторое время молчала. Опомнившись, стала кричать. Воры заткнули ей рот, завязали глаза и помчались дальше.

Долго ли они скакали, мало ли скакали, но добрались до Нибны*. Привязали Зач к большому дереву, стоявшему в глубоком ущелье, платок вытащили изо рта и ушли.

Зач ничего не видит - глаза завязаны, руки скручены за спиной, сама крепко привязана к дереву, спиной к нему. Она кричит и проливает горючие слезы. Ее крик и плач отдаются эхом в ущельях, долинах, оврагах и пещерах. Лесные звери, которые прибежали на крик и плач, застыли, удивляясь тому, что видят. Птицы, усевшись на ветках, с жалостью смотрят на плачущую девочку. И звери и птицы Тэудто знают, что с Зач случилось несчастье, и печально глядят на девочку.

Прошла уже неделя, как Зач привязали к дереву. Она все время терлась затылком о дерево и перетерла повязку, которой были завязаны ее глаза. И та спала с глаз. Теперь Зач вновь увидела белый свет. Долго мучилась Зач, но все же сумела перетереть, как и повязку на глазах, веревки, которыми были связаны руки и ноги, - развязать себя. - Стала думать, что делать дальше.

Питалась Зач лесными грушами и плодами кислицы. Днем собирает дички, а на ночь забирается на большое дерево. Она давно перестала бояться и жила, как лесной зверь. Так прошло четыре года.

Однажды, когда она собирала лесные дички, Зач услышала невдалеке собачий лай. Испугалась Зач, быстро забралась на дерево, на котором обычно ночевала. Она смотрит по сторонам, чутко прислушивается к лесу. Услышала она, что кто-то шуршит опавшими листьями. Шуршание это все приближается и приближается. Наконец зашуршало рядом с деревом, на котором сидела Зач.

Зач увидела собаку. Собака подошла к дереву и стала лаять. Она задрала морду и лает на Зач, роя лапами землю. Зач молча смотрит на собаку.

Вскоре прибежал охотник, держа ружье на изготовку. Он посмотрел, на кого лает собака, и увидел Зач. Прикрикнул на собаку.

- Ты кто? Джинн? Шайтан? Человек? Отвечай быстро, иначе стрелять буду, - сказал охотник, направив ружье на Зач.

Зач не отвечает. Она дрожит от страха, как будто заболела лихорадкой. Плечи ее вздрагивают от рыданий.

- Говори, кто ты! Не скажешь, убью! - пригрозил охотник.

- Человек я, - сказала Зач, задыхаясь от слез.

- Если человек, слезай с дерева. Не бойся, я тоже человек, - сказал охотник.

Зач молчит и не шевелится, будто приросла к дереву.

- Не бойся, красавица, слезай. Не заставляй так долго упрашивать себя, - сказал охотник.

Зач собралась с духом и, рыдая, слезла с дерева.

Охотник погладил ее по голове, успокоил ласковыми словами. Стал кормить хакутом* на меду и масле. Зач, которая четыре года не ела человеческой пищи, не смогла съесть хакут: ее стало тошнить.

Охотник принялся расспрашивать Зач: как ее зовут, кто ее родители, из какого она аула и как попала в этот лес. Зач сказала:

- Отца моего зовут Бата, меня - Зач, мать - Кудас, аул наш - аул Баты, раньше он назывался аул Сидпы.

Охотник не знал ни аула Баты, ни родителей Зач.

Зач сказала ему, что не знает, где находится ее аул, не помнит дороги, по которой ее привезли в этот лес.

- Не оставляй меня здесь! - попросила она охотника.

Охотник забрал Зач и отправился в путь. Дорогу, которую можно было пройти за трое суток, они прошли за четыре и на пятый день добрались до дома охотника. Их радостно встретили жена и сын охотника, соседи.

Жена охотника была очень хорошим человеком. Лучше даже самого охотника. Когда муж рассказал ей о злоключениях Зач, она горько заплакала, прижала девушку к груди, долго целовала ее.

Охотник и его жена были мудрыми людьми, и они не стали давать Зач сразу много пищи, кормили часто, но понемногу. Так постепенно Зач привыкла к человеческой пище, от которой отвыкла за четыре года жизни в лесу.

Зач стала девушкой удивительной красоты, работящей, расторопной. Она десятью ногтями скребла дом^*. Радуются охотник и его жена! С именем Зач на устах пьют воду!^**

^* ("Она десятью ногтями скребла дом" - постоянная формула, передающая трудолюбие, старание.)

^** ("С ее именем на устах пьют воду" - формула глубокого уважения, почитания (см. также примеч. 2 к № 53).)

- Пусть твои болезни падут на нас! - говорят они.

Зач, истинная дочь Баты, была кроткого характера, хорошего поведения, терпелива, неутомима в работе, сладкоречива. Она стала мастерицей-швеей, была правдивой, сдержанной, умной. Хотя и жаль было с ней расставаться, охотник ни на день не прекращал поисков аула и родителей Зач: он расспрашивал о них каждого, кого встретит. Узнал бы охотник, где аул и родители Зач, он сразу же отвез бы ее к отцу и матери.

Два года искал охотник аул Баты, но не нашел его. Тогда он решил женить своего сына на Зач. Об этом он сообщил Зач и сыну, и они согласились стать мужем и женой.

Написали накях. Устроили большой пир. Зач вошла в семью охотника.

Очень хорошо живет семья охотника! Зач - опора семьи. Она чтит свекра и свекровь, и они в ней души не чают, очень ею довольны.

Зач стала матерью. У нее два сына. Старшему два года, а младшему десять месяцев. Оба сына словно из серебряных нитей сделаны, вытесаны из золотого слитка; они до того умны, что свои радуются, а чужие завидуют.

"У кого горе на сердце и кто болен, хотя и сидят в компании, все же отсутствуют", - говорит пословица. Так и с Зач. Хотя она и живет в хорошей семье, с любимым мужем и детьми и не знает ни в чем нужды, все же с каждым днем все больше сохнет, тоскуя по матери и отцу, по родному аулу. Тоска сушит ее душу. Живя в прекрасной семье, она как бы и не живет в ней.

Свекор и свекровь, видя, что Зач все больше и больше сохнет, не знают, что и думать. Они очень опечалены. Сколько бы ни спрашивали невестку, отчего она сохнет, что ее гнетет, Зач не дает ответа, который успокоил бы сердце свекра и свекрови. Но все же они однажды заставили сказать, какая печаль ее гложет. Зач призналась, что соскучилась по родным и хотела бы их повидать.

- Это разве трудно? Что же ты до сих пор молчала? - сказали свекор и свекровь и стали собирать невестку в дорогу.

Положили в гвиму* дорожных харчей на полгода и отправили в путь Зач, ее сыновей, мужа Зач и друга мужа.

Едут Зач и ее спутники. Всех, кого встречают в пути, спрашивают: не знают ли они, где находится аул Баты. Чтобы сократить дорогу, путники рассказывают сказки, легенды, поют песни, вспоминают пословицы, поговорки, загадки.

Уже месяц в пути Зач и ее спутники. Дорога привела их к большой реке. Река разлилась, взбухла, как говорится, у нее глаза на лоб вылезли, течет, унося и рот и глаза^*. Вода в ней густая, как похлебка, мутная, волны бьют о берег, как на море.

^* ("Унося и рот и глаза" - выражение, описывающее силу течения реки, ураганного ветра и т. д. (см. также примеч. 1 к № 25).)

Путникам пришлось остановиться и ждать, когда вода в реке спадет. Место, насколько хватает глаз, пустынное. Кроме шума воды, нигде никаких звуков. Даже шорохов нет.

Ждут путники, когда вода спадет.

Однажды пропали волы. Муж Зач и его друг, взяв оружие, отправились на поиски пропавших волов. Ушли они далеко. Солнце клонится к вечеру, а их все нет и нет. Дети спят в тени гвимы, Зач коротает время за шитьем. Двое всадников, будто они выросли из-под земли, подъехали к гвиме и спешились. Зач испугалась и вскочила на ноги.

- Кто ты такая? Откуда и куда путь держишь? Где твои спутники? - спросили всадники Зач.

Разве скажет Зач им правду?

- Есть у меня и спутники, - сказала Зач. - Они здесь где-то рядом.

Женщине не понравились всадники, и, чтобы выиграть время, она стала угощать незваных гостей: авось за это время вернутся муж и его друг.

Всадники пообедали, но муж Зач и его друг все еще не вернулись.

Пообедав и отдохнув, всадники решили побаловаться с Зач. Разве могла Зач позволить такое? Тогда всадники разозлились, схватили за ногу спавшего и ничего не слышавшего старшего сына Зач и бросили его в разлившуюся реку. Мальчик тут же утонул. Но и это не сделало Зач более покладистой. Она плачет, кричит, но не дается в руки насильникам. Ни криков, ни стенаний Зач никто не услышал, как никто не слышит вой волка в безлюдной местности.

Всадники схватили младшего сына Зач и бросили в реку. Ребенок сразу же ушел на дно.

И это не сделало Зач более покладистой. Насильники набросились на нее. Всю одежду на ней изорвали, избили, но повалить не смогли, не коснулась она земли. Двое мужчин не могут одолеть Зач - дочь пастуха Баты! Она вырвалась от них, побежала к реке и бросилась в ее волны. Она выбрала смерть, а не позор. Утопилась Зач.

Насильники, смеясь, какая, мол, сильная женщина, как она нас утомила, забрали все вещи, перевернули гвиму и уехали.

К заходу солнца муж Зач и его друг пригнали волов и вернулись на стоянку. Вернулись - нет ни Зач, ни детей, ни продуктов, ни вещей. А гвима лежит вверх колесами.

Друзья ничего не могут понять, бегают взад-вперед, зовут Зач и детей, но все напрасно: никто не отозвался, никого не нашли.

Еле дождались утра. Как только занялась заря, снова ушли на поиски Зач и детей. Обошли всю окрестность и вернулись вечером, ничего не найдя. Целую неделю искали друзья пропавших. Никого не нашли. Запрягли гвиму и вернулись домой. Заплакали свекор и свекровь Зач.

- Бедная Зач и несчастные дети опять попали в какую-то страшную беду, - убиваются старики. - Надо искать их.

Завистники шепчутся: "Из леса пришла - в лес же и ушла. Сколько волка не корми, он все в лес смотрит. Так и надо этому охотнику: пригрел на груди дикарку".

Зач погрузилась в воды реки, но не утонула. Она боялась вынырнуть: как бы всадники не увидели ее. Довольно долго плыла она под водой. Затем, когда стала задыхаться, вынырнула. Зацепилась за корни дерева, росшего у самой реки, и выбралась из воды.

Отдохнув немного, она пошла искать сыновей. Младшего прибило к кустарнику. Зач его быстро нашла. Она взяла ребенка на руки и, рыдая, вынесла его на берег. Вырыла палкой небольшую ямку, положила туда сына, присыпала тело землей и листьями и пошла искать старшего. Долго искала она его. Мальчика занесло песком, только ноги торчали. Зач прижала тело сына к груди, зарыдала. Принесла к тому месту, где спрятала младшего. Выкопала палкой могилу и обоих сыновей похоронила в ней. Могилу обложила камнями, чтобы звери не разгребли ее. Села и стала оплакивать детей. Она пролила столько слез, что, не впитан их земля, они побежали бы ручьями.

Зач, не разбирая дороги, пошла куда глаза глядят. Женщина, пережившая столько горя, идет, согнувшись, обливаясь слезами, голодная и оборванная. На склоне какой-то горы она увидела отару овец. Зач пошла к отаре. Ей трудно идти. Сделает шаг - отдохнет, сделает другой - станет и стоит. Заметив женщину, чабан подошел к ней и спросил:

- Кто ты? Куда идешь?

Зач не смогла ответить. Чабан понял, что женщина очень устала и проголодалась, накормил ее тем, что у него было.

- Брат мой, - сказала Зач чабану, после того как немного поела и отдохнула, - возьми мое платье, золотой пояс и золотой нагрудник^*, а мне отдай свою одежду - войлочную шубу, шапку, бурки, войлочный пояс.

^* ("Золотой пояс и золотой нагрудник" - предметы женского туалета.)

Чабан обрадовался, отдал Зач свою одежду, а ее взял себе.

Зач переоделась в одежду чабана и пошла дальше. Долго ли она шла, мало ли шла, но дошла до одной кошары. Пригласили ее чабаны, накормили, напоили.

- Кто ты? Куда ты идешь? - спросили чабаны.

- Чабан я, - сказала Зач. - Хочу наняться в чабаны, если найду к кому.

- Зачем же тебе кого-то искать? Нам как раз нужен чабан Для яловой отары.

Зач стала чабаном.

Три года пасла Зач отару, но никто не догадался, что она женщина.

И вот однажды она пригнала отару на стоянку и вошла в шалаш. А там - четыре гостя. Зач поздоровалась с ними и стала у входа. Присмотрелась Зач к гостям и двоих узнала, а других не совсем узнавала. Узнала же она свекра-охотника и друга своего мужа, а отца узнавала и не узнавала, а товарища его и вовсе не признала.

С того дня, как украли Зач, Бата ни днем ни ночью не прекращал искать свою дочь. Не прекращал разыскивать Зач и ее свекор-охотник.

Бата и его спутник, свекор и друг мужа Зач никогда друг друга не видели. Сегодня случайно все они оказались в гостях у чабанов. Они и сейчас не знают друг друга.

Чабаны зарезали ягненка для гостей. Мясо варится.

Сидят гости, развлекают друг друга сказками, старинными преданиями.

В это время со двора раздался возглас: "Уай!"

На голос вышли чабаны и привели в шалаш двух новых гостей. Зач сразу узнала их: то были насильники, которые бросили ее детей в реку, а ее хотели обесчестить.

Зач ничем не выдала себя. Только в душе обрадовалась, что так Удачно собрались все здесь: можно будет свершить справедливый суд.

Старики кончили свои хабары.

- Чабаны - большие мастера рассказывать сказки. Теперь ваш черед: поведайте нам какой-нибудь таурых, - обратились старики к чабанам.

Чабаны долго решали, кто из них будет рассказывать. Решили, что Зач. Пришлось некоторое время ее упрашивать. Наконец она согласилась.

- Ладно, - сказала Зач, - коль вам так хочется, расскажу. Одна только просьба: не выпускайте никого из шалаша и никого не впускайте в него, пока я не кончу свой рассказ.

- Разве это трудно! - воскликнули два чабана, вскочили и стали у входа, положив руки на рукояти кинжалов.

Зач начала и не спеша рассказала свою историю, ничего не пропустив: рассказала все, что с ней случилось, будто это произошло с кем-то другим.

Все очень внимательно слушают Зач. Только новые гости не находят себе места. "Неужели она расскажет и о нас?" - дрожат они. Они смотрят по сторонам, не могут усидеть на месте, вскочили бы и убежали, да путь закрыт.

Зач закончила свой рассказ.

- Все, что вы слышали, случилось со мной. Я не мужчина, а женщина, и зовут меня Зач. Те люди, что принесли мне столько горя, сидят здесь. Вот они! - добавила Зач и показала на новых гостей.

Насильники вскочили и рванулись к выходу. Но их схватили, крепко связали и положили на пол, как ягнят, приготовленных к стрижке.

- Я была невесткой вот этого старика-охотника, - показала Зач на свекра. - А этот, если не ошибаюсь, мой отец Бата. У него за ухом должна быть родинка. А этот - друг моего супруга. Четвертого я не знаю, - закончила Зач свой рассказ.

Бата вскочил на ноги и закричал:

- Вот она, родинка! - и показал родинку за ухом. - Если эта женщина действительно моя дочь, то у нее между лопатками тоже должна быть родинка величиной со след большого пальца.

Посмотрели гости между лопатками Зач: родинка!

Так отец и дочь узнали друг друга.

- Мы никого не видели, ничего не знаем! - закричали те, которые лежали связанными. Но не тут-то было! Их стали допрашивать, и им пришлось сознаться в своих злодеяниях. Более того. Оказалось, что это они увезли Зач в Нибну и привязали к дереву.

Так Бата и свекор-охотник нашли Зач, хотя искали ее каждый сам по себе, как те два охотника, которые, не зная и не видя друг друга, подстрелили одного оленя, а затем стали спорить, кто из них убил зверя.

Бата и старик-охотник заспорили из-за Зач, как охотники из-за оленя.

- Зач - моя дочь. Я увезу ее к себе. Сколько лет я ищу ее! - сказал Бата.

- Если она тебе дочь, то мне - невестка! Я увезу ее к себе! - не соглашается с Батой охотник.

Долго спорили старики, но никак не могли договориться.

- Видно, не договоритесь вы. Раз так, отдайте это дело в наши руки. Согласны ли вы, чтобы мы разрешили ваш спор? - вмешались чабаны.

- Согласны! - в один голос сказали старики.

- Сначала надо решить судьбу вот этих двоих, - сказал старший чабан, указывая на связанных. - Мы думаем так: за все злодейства, которые они совершили, их надо привязать к хвостам необъезженных лошадей и пустить в поле. А Зач действительно дочь Баты. А коли так, пусть отец заберет ее. Она погостит у него три месяца, а затем вернется к свекру. Думаю, что это будет справедливо.

- Согласны, согласны! - закричали Бата и свекор-охотник.

Привели чабаны двух необъезженных коней, привязали к их хвостам насильников и отпустили в поле. И сегодня скачут кони, волоча за собой их тела.

Бата и старик-охотник рассказали друг другу, где находится аул каждого, как найти к нему дорогу.

Бата забрал Зач и уехал к себе домой, а охотник - к себе.

Когда Бата привез дочь домой, в ауле было столько радости, что измерить ее никто не сможет. Разве кто сможет посчитать, сколько деревьев в Нибне, где Зач прожила четыре года?! Вот сколько радости было в ауле!

Какая тяжесть легла на сердце Сидпы и Марчипы, когда они узнали, что Бата нашел свою дочь, никто не в силах сказать. Разве кто способен взвесить тяжесть скалы, стоящей в лесу Нибны? Вот какое тяжелое горе легло на сердце врагов Баты!

Зач гостила у отца три месяца. В первый день четвертого месяца за ней приехал свекор-охотник с друзьями и увез ее к себе.