15. Иван-царевич и Боба-королевич

Недалеко от города было имение. В этим имении жили два брата: один был Боба-королевич, пролетарий, ничо не имел, а другой брат - колдун-чародей. Все летал по всему свету, скрывался, по году, по два не являлся домой.

Летал над лесами однажды и нашел юношу лет семи в лесу. Взял его в дети (детей своих у него не было, жил он один, колдун). Принес его к себе, дал ему капиталу, а имя дал Иван-царевич. Таким путем, давай его растить, вырастил до восемнадцати лет. Вырастил. А имение имел он большое, громадное. Имел двенадцать подвалов, и во всех подвалах было золото, и серебро, и бриллианты - и все на свете. В одном подвале у него был отсажен Черный ворон. Сидел он на цепях двадцать лет.

Вот, значит, когда Иван-царевич вошел в года, отец и говорит ему:

- Я вот скроюсь на три года, полечу странствовать, а ты у меня хозяйничай. По всем подвалам ходи и все доглядывай. В одиннадцать подвалов ходи, а двенадцатый не открывай и не заглядывай.

Таким путем, Иван-царевич стал жить. Молодой, красивый. А недалеко был город, километра полтора. Он влюбился там в одну девицу и стал туда частенько ходить.

Родителя нет дома, улетел куда-то на три года, скрылся. Дядя-пролетарий тут же проживат, Боба-королевич. Он снабжал всем дядю, давал ему денег и всего (дядя был пролетарий всех стран, как говорится).

Таким путем, в одно прекрасное время приходит его невеста к Ивану-царевичу и говорит:

- Слушай, Иван-царевич, что у тебя в этим подвале?

Он говорит:

- В этим - серебро, в этим - золото, в этим - бриллианты. Все подвалы показал, одиннадцать.

- А что в этим подвале, двенадцатом?

- А этот мне папаша открывать не велел.

Она отвечат:

- Да какой же ты хозяин! Все подвалы знать, а двенадцатый подвал не знашь. Мне любопытно, что у тебя в двенадцатом подвале!

Ну, конечно, Ивану-царевичу невесту прогневать неудобно - взял открыл. Только открыл - увидел Черного ворона. Он сидел у его родителя на цепях двадцать лет.

Когда дверь открыл, Черный ворон рванул, цепи лопнули и Черный ворон вылетел.

- Но,- говорит,- Иван-царевич, твой отец меня посадил суды на двадцать лет, а ты сейчас меня выпустил па волю. Так вот, где тебе придется в трудный момент, ты меня вспомяни, я твоему горю помогу, до самой смерти помогу!

И вспорхнулся, и улетел.

Вот невеста ушла в свой город, а Иван-царевич задумался:

- Приедет отец мой. Он дерзкий. Он скажет: "Зачем ты открыл двенадцатый подвал? Ведь я же тебе наказ дал! Ты отпустил Черного ворона!" Он меня теперь кончит. Отец неродной, он меня ведь не пожалет.

Пошел к дяде и говорит:

- Дядя, знаешь то, несчастье у меня случилось.

- Что такое?- говорит дядя.

- А вот, когда отец полетел, твой брат, наказал мне: в одиннадцать подвалов ходи, а в двенадцатый не ходи. А я взял да открыл подвал, а там сидел Черный ворон на двенадцати цепях двадцать лет. И цепи лопнули, он вырвался и улетел. Теперь мой родитель приедет, он меня кончит. Пойдем куда-нибудь странствовать, чтоб мне живому остаться.

Дядя отвечат:

- Пойдем. Уж я тебе пожалею, спасу. Только бери с собой денег.

- Ладно, возьму сколько хошь. И золота, и серебра, и бриллианту возьму. Только пойдем куда-нибудь в друго государство. Мне надо теперь скрываться от отца, а то отец меня кончит.

Но собрались, взяли продуктов и пошли. Долго ли, коротко шли. Может, месяц, а может, и больше, остановились и нашли колодец, глубокую яму. Посмотрели: па дне вода. А больше воды достать негде. Дядя и говорит:

- Иван-царевич, вот вода есть, но как достать эту воду? А нам надо воды, сварить чаю. Знаешь, я тебя научу: ты иди и руби березняку. Мы сделаем из ней веревку и достанем воды. А так у нас с тобой веревки нет.

А спуститься надо было на десять-пятнадцать сажен. Ну, живо Иван-царевич побежал, парень молодой. Нарубил березняку тонкого. Дядя живо вершинку с вершинкой, комель с комелем связал, сделал веревку.

- Если,- говорит,- я спушшусь, тебе меля не выташшить, я человек старый, тяжелый. А я тебя надеюсь выташшить; ты ведь молодой, легкий. Ты спушшайся и почерпнешь воды.

- Ладно, дядя, я спушшусь.

Но вот, когда спустился Иван-царевич в колодец, почерпнул воды, тот взял веревку эту, выташшил и говорит:

- Но теперь оставайся здесь навечно. Я сейчас заберу все деньги и пойду опеть назать, на родину на свою, а ты теперь здесь оставайся.

- Ой, дядя, я погибну здесь голодной смертью!

Он говорит:

- Тогда принимай - таки условия: чтоб ты был Боба-королевич, а я Иван-царевич. Вот именами переменимся, тогда я тебе веревку спушшу, выташшу тебя.

- Ну, ладно, дядя, пушшай будет так: ты будешь Иван-царевич, а я Боба-королевич.

Таким путем, выташшил и дядя стал самозванец, чужо имя взял.

Вот идут и называют так друг дружку: дядя называет Ивана-царевича Боба-королевич, а тот называт дядю Иван-царевич. Вот шли долго ли, коротко, приходят в друго государство. Приходят в друго государство, но куда идти? Пойдем к царю доложим, что мы пришли из другого государства заступить к вам в государство, стать подданными вашими. Приходят, доложили. Запустили их, осмотрели, допустили до царя.

- Но, откэдова вы будете, молодцы?

- Мы из другого государства.

- Как будет ваша фамилия?

- А я буду Иван-царевич,- дядя отвечаат,- а это будет племянник мой, Боба-королевич.

Царь подумал:

- Люди вы особые какие-то, знамениты. Таких фамилий нет: Иван-царевич и Боба-королевич.., так вот, будете у меня при дворце. Ты будешь, Иван-царевич, у меня при дворце, а ты, Боба-королевич, у меня будешь на конюшне. У меня там есть двенадцать жеребцов, ты будешь их охранять.

- Ладно, ваше императорское величество, согласен.

Но и заступили.

А у этого царя была дочь, лет восемнадцати.

Теперь Иван-царевич заступил на конюшню конюхом. Двенадцать жеребцов у него, ходит, охранят их. Кормит, поит. Чистота, порядок у него.

Однажды царская дочь зашла на конюшню, видит: чистота, порядок у него. Сам конюх парень молодой, видный.

И стала она к нему частенько ходить (она тоже в молодых годах).

А дядя стал ревновать. Ревность его взяла, что царская дочь с ним разговоров никаких не ведет, а частенько ходит на конюшню.

- В моего племянника влюбилась. Надо его извести как-то. (Зло поимел сразу.)

В одно прекрасное время и говорит:

- Ваше императорское величество, не разрешите казнить - разрешите речь говорить.

Царь говорит:

- В чем дело?

- А вот,- говорит,- Боба-королевич на конюшне не желаат за этими жеребцами ходить. Это, говорит, каки жеребцы! Это жеребцы - не жеребцы. А в нашем государстве у нашего царя есть двенадцать жеребцов медных, гривы серебряны. А это, говорит, каки ваши жеребцы!

Царя заело, призыват Бобу-королевича к себе.

- Вот, Боба-королевич, ты не желашь за этими жеребцами ходить, говоришь, каки это жеребцы. А в вашем государстве есть двенадцать жеребцов медных, гривы серебряны. Вот мой меч - голова твоя с плеч, должен ты украсть и предоставить их мне. Если не предоставишь, я тебя исказню!

Что делать? Царь приказал. Идти в свое государство - беда: там отец кончит. В этом государстве теперь жизни никакой нет.

Но берет продуктов, пошел, поднялся на гору и сидит задумался.

- Эх,- говорит,- я Черного ворона отпустил на волю, а сам попал под неволю. Из-за него пришлось идти мне странствовать в друго государство.

Вдруг неоткуда - пых! - Черный ворон.

- Что ты запечалился, Иван-царевич?

- Да что запечалился. Тебя отпустил на волю, а сам попал под неволю. Пришлось мне уйти в друго государство от своего родителя за то, что тебя отпустил на волю. Он бы меня исказнил все равно.

- Не печалься, Иван-царевич. Я твоему горю помогу. Вот тебе на письмецо и иди, куда глаза глядят. Долго ли, коротко ты пройдешь, увидишь терем. В тереме на лавочке будет сидеть моя сестра, младшая. У ней есть двенадцать жеребцов медных, гривы серебряны. Хоть их ей и жалко будет отдать, но по просьбе братовой она их тебе уступит. А сверх этого даст тебе тринадцатого жеребца, богатырского. Ты в право ухо залезешь, в лево вылезешь и всю богатырску силу за собой вынесешь и будешь богатырем всемогучим.

И вспорхнулся и улетел.

Иван-царевич (а так-то бы Боба-королевич) пошел, куды глаза глядят. Долго ли, коротко он шел, видит - стоит терем. Сидит на крыльце девица, лет двадцати.

- Куда, молодец, путь держишь?

- А я, гыт, иду, несу письмецо от брата, от Черного ворона. Где-то есть его молодая сестра. И вот он приказал передать письмецо.

- Да, гыт, вот я сама, сестра Черного ворона.

Но подает ей письмецо, она прочитала.

- Да,- говорит,- есть у меня двенадцать жеребцов медных, гривы серебряны. Хотя мне и жалко их отдать, но по просьбе братовой уступлю их тебе. А сверх того дам тебе тринадцатого жеребца, богатырского. В право ухо залезешь, в лево вылезешь - и всю богатырскую силу за собой вынесешь и будешь богатырем.

И сказала:

- Когда приедешь к царю, что дал задание, то богатырского коня отпусти в чистое поле и уздечку спрячь под колоду и двенадцать жеребцов пригонишь на конюшню. II вот тебе дам разноцветную скатерть. Ты развернешь ее - перед тобой будут вина, закуски, выпивка и всякое развлечение.

Ну, ладно. Таким путем забират этих двенадцать жеребцов, а сам садится на богатырского жеребца и погнал их к царю.

Пригонят их к царю в друго государство, у своего богатырского коня в одно ухо залез, в друго вылез - опять сделался таким же пришлым. Отпустил коня в чисто поле, уздечку спрятал под колоду и пригонят жеребцов на конюшню. Пригнал двенадцать жеребцов медных, гривы серебряны. Поставил жеребцов, дал корму.

Дело к вечеру. Идет царь, значит. Видит: свет в конюшие загорел. Что такое? Являтся.

- Но что, задание мое исполнил?

- Так точно. Исполнил, ваше императорское величество. Пригнал двенадцать жеребцов медных, гривы серебряны.

- Ладно.

Царь принял их и говорит потом дяде:

- Каким подарком одарим Бобу-королевича?

А дядя говорит:

- Каки ему подарки! Вот дадим шесть кусочков хлеба на тарелке и будет с него. (А дядя наладил стрехнины отравить его.)

Но царь несет:

- Вот тебе подарок, шесть кусочков хлеба, за двенадцать жеребцов медных, гривы серебряны.

Он поблагодарил царя и пошел в конюшню. Боба-королевич ничо не знат: то ли ись, то ли не ись эти шесть кусочков. О что-то запнулся, упал. Подвернулась тут к нему собака. Цоп кусок!- и перевернулась кверх ногами.

- О! Дак это, значит, отрава, это дядя, видно, их ладил! Взял и остальные кусочки в помойну яму бросил.

Ну ладно. День к вечеру. Загорелся в конюшне свет. Музыка заиграла. Скатерть расстелил - вина, закуски - все перед ним.

Царска дочь выходит на крыльцо, смотрит, слушат. Думат, что такое. У Бобы-королевича развлечение какое- то идет (она не знала, что Иван-царевич, она думала, что он Боба-королевич).

- Дай пойду на конюшню. Приходит:

- Оеё!

И музыка играт, и пение идет - и все.

- Боба-королевич, это что у вас за веселье?

- А вот у меня разноцветная скатерть. Сверну - ничо не будет. Разверну - все передо мной: выпивка, и закуска, и музыка - и все. Целый театр.

- Подари меня этим подарком! - говорит царская дочь.

- Ладно,- говорит.

Взял свернул и отдал. Сам опеть остался ни с чем.

Раз такой подарок, она начала чаще бегать к нему. И днем раза три-четыре зайдет, и вечером бежит туды.

Развернет скатерть - все есть. Свернет - ничего нет.

- Вот так подарочек!- думат.

Но, ладно. Дядя начал ревновать хуже. Злится. Приходит к царю и говорит:

- Ваше императорское величество, не разрешите Казнить, а разрешите речь говорить.

- В чем дело?

- Боба-королевич не желат за этими жеребцами ходить. Это каки жеребцы, это не жеребцы! А у нашего царя есть двенадцать жеребцов серебряных, гривы золотые. Вот те жеребцы, а это каки жеребцы!

Царя заело опеть. Призыват Бобу-королевича к себе:

- Вот, Боба-королевич, ты не желать за этими жеребцами ходить, а говоришь, что у вашего царя есть двенадцать жеребцов серебряных, гривы золоты. Вот ты их должен украсть и предоставить мне. Иначе, вот мой меч - голова твоя с плеч.

Боба-королевич опеть задумался.

- Где же я их достану? Это мне счастье попало в первый раз достать.

Но и опеть пошел. Долго ли, коротко шел, сял и сидит. Запечалился.

- Эх,- говорит,- Черна ворона я опустил на волю, а сам попал под неволю. Нет мне жизни нигде.

Ниоткуда - пых!- Черный ворон:

- Что ты запечалился, Иван-царевич?

- А вот,- говорит,- чо: тебя опустил на волю, сам попал под неволю. Пригнал я двенадцать жеребцов медных, гривы серебряны - царь недоволен. Приказал достать двенадцать серебряных, гривы золоты. А где я их достану? Иначе меня сказнит. В свое государство идти - там отец меня кончит. И здесь жизни мне нет.

- Вот я дам тебе письмецо и ступай,- говорит Черный ворон. Увидишь двухэтажный дом, на верхнем этаже сидит моя средная сестра. У ней есть двенадцать жеребцов серебряных, гривы золотые. Хоть ей и жалко будет их отдать, но по просьбе братовой она их тебе уступит. А сверх этого даст тебе тринадцатого жеребца, богатырского. В право ухо залезешь, в лево вылезать - и будешь богатырем. Никто тебя не победит,- говорит.

А сам вспорхнулся и улетел.

Иван-царевнч берет это письмецо и пошел. Долго ли, коротко шел - видит: двухэтажный дом. На втором этаже сидит пожилая уж, лет сорока, женщина.

- Куда, молодец, путь доржишь?

- А я пошел... где-то сестра есть Черна ворона. Ей несу письмецо от брата.

Она:

- Да вот я и есть сама сестра Черного ворона.

Он письмецо подает - она прочитала.

- Да,- говорит,- есть у меня двенадцать жеребцов серебряных, гривы золоты. Хоть мне и жалко их отдать, но по просьбе братовой я могу тебе их уступить. А сверх этого дам тебе тринадцатого жеребца, богатырского. В право ухо залезешь, в лево вылезешь - и будешь богатырем. А когда этих жеребцов подгонишь к государю, в лево ухо залезь, в право вылезь - опеть сделаешься таким же. Богатырского коня опусти в чисто поле, а уздечку спрячь под колодой. И пригонишь к царю двенадцать жеребцов серебряных, гривы золотые.

Иван-царевич так и исполнил. Пригонят жеребцов этих, в лево ухо залез, в право вылез - опеть сделался таким же. Жеребца опустил в Чисто поле, уздечку спрятал, пригонят жеребцов на конюшню. Теперь, царских было двенадцать, пригнал первый раз двенадцать, сейчас двенадцать - стало тридцать шесть жеребцов.

А вторая сестра дала ему скатерть, что лучше, чем перва скатерть. Вот царь приходит, принял жеребцов, говорит:

- Каким же подарком подарим Бобу-королевича?

А дядя говорит:

- Каким подарком! Мы подарим ему девять кусочков хлеба на тарелке и будет с него.

Опеть стрехнину наладил.

Царь жеребцов принял.

- Вот тебе подарок, Боба-королевич. Вот тебе девять кусочков хлеба на тарелке.

Принял их Боба-королевич. Когда они ушли из конюшни, в помойну яму их бросил. Развернул скатерть - у него опеть загорело все. Царска дочь выскакиват на крыльцо.

- Что такое? У Бобы-королевича развлечение такое! Все горит огнем. Театр, поют, весельство. Дай побегу!

Прибегат.

- Господи, твоя воля! Это чо у тебя, Боба-королевич?

- А вот у меня разноцветная скатерть. Все передо мной.

- Одари меня этим подарком! (Ее заело тоже.)

- Ладно,- говорит,- пожаласта.

Свернул скатерть - ничо не стало. Подарил. Она в него влюбилась ишо пушше. Бегат на дню несколько раз, несколько раз.

Дядя пушше ревнует:

- Она со мной никаких разговоров не имеет, я при дворце живу, а он на конюшне. Она в него влюбилась.

Ревность его така взяла, что говорит опеть царю:

- Ваше императорское величество, не разрешите казнить - разрешите речь говорить!

- Что такое?

- Боба-королевич не желат за этими жеребцами ходить. Это, говорит, каки жеребцы - не жеребцы! У нашего царя есть жеребцы- двенадцать жеребцов золотых, гривы бриллиантовы. Вот, гыт, жеребцы!

Царя опеть заело. Ему тех надо. Завидость к капиталу. Призыват Бобу королевича.

- Вот, Боба-королевич, ты но желать па моими жеребцами ходить, а говоришь, у вашего царя в вашем государстве есть двенадцать жеребцов золотых, гривы бриллиантовы. Вот мой меч - голова твоя с плеч. Должен ты украсть их, я тебя исказшо.

Приказ дал царь. Что сделать? Запечалился Боба-королевич (а на самом деле он Иван-царевич, дядя взял его имя).

Ну ладно. Долго ли, коротко шел, поднялся на высоку гору, сял и думат:

- Куда же я теперь пойду? Где я достану этих жеребцов? Черного ворона я отпустил на волю, а сам попал под неволю.

Вдруг - пых!- Черный ворон.

Что ты запечалился, Иван-царевич?

- А я запечалился - пригнал царю двенадцать жеребцов серебряных, гривы золотые, он опеть не доволен. Приказал мне достать двенадцать жеребцов золотых, гривы бриллиантовы. Но где я их достану! Иначе, говорит, вот мой меч - голова твоя с плеч. Кончит меня. И в свое государство я идти боюсь: там отец меня кончит. И тут жизни нет.

- По не печалься, Иван-царевич. Раз я дал обет тебе помочь, я тебе помогу. На тебе вот письмецо. У меня есть старшая сестра лет восемьдесят-девяносто, у ней трехэтажный дом. Долго ли, коротко пойдешь - ты этот дом не минуешь. Увидишь, она будет на третьем этаже сидеть. Есть, говорит, у нее, двенадцать жеребцов золотых, гривы бриллиантовы. Хоть ей и жалко их отдать, но по просьбе братовой она тебе уступит. А сверх того даст тринадцатого жеребца, богатырского. В право ухо залезешь, в лево вылезешь - и будешь богатырь всемогучий. Можешь цело государство победить один. Вот кака у тебя будет сила, какой ты будешь богатырь! И даст тебе разноцветную скатерть, что все будет перед тобой.

Таким путем, значит, она его наделила. Он в право ухо залез, в лево вылез и угнал этих жеребцов.

Не догнал, в одно ухо залез, в друго вылез - сделался опеть таким же простым. Опустил коня в чисто поле, уздечку спрятал и пригонят жеребцов к царю. Пригнал на конюшню. Доложили уже царю, что пригнал Боба-королевич двенадцать жеребцов золотых, гривы бриллиантовы.

Царь посмотрел. Дяде потом говорит:

- Каким же подарком наградим Бобу-королевича?

А дядя говорит:

- Каким подарком! Подарим ему двенадцать кусочков хлеба - и будет с него. (Дядя опеть стрехнину сделал, чтоб его отравить.)

Но когда царь принял жеребцов этих, Боба-королевич взял кусочки, бросил в помойну яму. Развернул разноцветную скатерть ишо большую, чем нервы. Царская дочь увидала:

- Господи, твоя воля!

Прибегат опеть:

- Боба-королевич, это у тебя что такое? Развлечение такое: музыка, вина, закуски - все перед тобой. Горит огнем все.

- А вот у меня,- говорит,- разноцветная скатерть.

- Подари ее мне!

- Ладно, только вы отдайте мне первый мой подарочек, а эти возьмите.

- Ладно.

Побежала, приташшила перву скатерть, отдала.

- Но я буду доволен и этой.

А она рада целый день у него на конюшне быть.

Но дядю заело это не дай бог. Он говорит:

- Ваше императорское величество, не разрешите казнить - разрешите речь говорить. Вы знаете чо: вот этот Боба-королевич... У нашего царя последних жеребцов, может, двадцать - тридцать человек охраняли. Он их всех усыпил. Он волшебник. Усыпил и всех жеребцов этих украл. Оне, как убиты, в это время спали. Ваша дочь частенько на конюшню бегат. Он скроется с ней, вы ее не увидите и не найдете.

- А что делать?- спрашиват царь.

- А мое мнение - исказнить его, и больше ничего. Больше с нём ничего не сделать. Только один выход - исказнить.

Ну, ладно. И царь согласился исказнить, поверил дяде. Посадили в камору его. В камору посадили, чтоб расстрелять его. Сидит он долго ли, коротко. Неделю, две, три.

Ну, ладно. Вот строк подходит казнить его. Он сидит в каморе.

Вдруг приходит утром пакет. Пишет трехглавый змей:

- Вот если завтрашний день вы не вывезете свою дочь на пожаранье, я сожгу ваше государство огнем. Одно из двух выбирайте: или дочь на пожаранье вывезете, или сожгу всех огнем.

Царь запечалился, говорит своей дочери:

- Вот, дочь, объявил нам войну трехглавый змей и хочет наше государство в трои сутки сожечь все. Или тебя вывезти на пожаранье, или государство сберечь.

Она говорит:

- Папаша, чем погибать нашему государству, лучше меня вывези, пушай сожрет. Только разрешите мне, папаша, пройти по всем каморам (их там было, может, сто - двести камор), подать подаяние всем: денег, закуски, пишши, чтобы они поминали меня, когда я жива не буду.

Царь разрешил ей. (А Боба-королевич в каморе сидит.) Вот она ходила-ходила по каморам, подавала и подходит к Бобе-королевичу.

- Боба-королевич, вот вам подаяние!

Он говорит:

- Вы чо подаете, ваше императорское величество (как она царевна была)? В какую честь и славу?

- А вот в завтрашний день прилетит трехглавый змей. К морю меня должны увезти к нему на пожаранье. Если меня не увезут, он хочет наше государство огнем сожечь. И вот я подаю подаяние всем.

Ну, хорошо. Принял подаяние, узнал все. Теперь, значит, дело к ночи. Разобрал камору.

А царскую дочь посадили в карету и увезли к морю. Оплакали ее - прилетит трехглавый змей, он ее сожрет. Ей живой не быть уж, на верпую смерть увезли ее.

Иван-царевич (Боба-королевич) из каморы вылез, подался в чисто поле. Свистнул, гаркнул - ему явился первый конь богатырский. Он в право ухо залез, в лево вылез - сделался богатырем.

А царскую дочь увезли к морю за сорок-пятьдесят километров. Увезли в экипаже, там коней распрягли. Она в экипаже сидит, ждет смерти: должен быть вот-вот змей трехглавый.

Иван-царевич (Боба-королевич) мимо ее на богатырском коне пролетел и в саженях двести, может быть, стоит - дожидат трехглавого змея.

Вдруг трехглавый змей летит, вся земля горит. Вспорхнулся, упал.

- Что за нечистая сила? Разве я чувствую перед собой Ивана-царевича? Но Ивана-царевича суда ветер костей не занесет. (Это трехглавый змей говорит.)

А Иван-царевич отвечат:

- Врешь, змей трехглавый! Я есть самый Иван-царевич.

Змей говорит:

- Что будем биться или мириться? (Он знал, что богатырь Иван-царевич.)

А Иван-царевич отвечат:

- В поле съезжаются - родней не считаются. Кто кого победит, тот и в пир полетит.

Взялись они драться. У Иван-царевича конь по колено в землю уходил. Все же Иван-царевич его победил. Головы сбросил в море, а туловища - поднял плиту на пятьсот пудов, бросил туда и придавил. Повернулся и мимо царской дочки пролетел, как молния. Она не знала, кто приехал, кто дрался, какой богатырь.

На утре царь отправлят:

- Поезжайте, посмотрите, привезите экипаж. Дочь мою трехглавый змей кончил.

Приезжают - она жива. Привозят домой, встречает ее вся свита. Царь спрашиват:

- Почему же ты жива осталась?

- Вот, папаша, мимо меня пролетел какой-то богатырь на богатырском коне, по голосу я слышала: "Что я есть Иван-царевич!". И взялся он драться, снес все три головы змею этому, туловище бросил в море, а головы под плиту на берегу скидал. Меня за двести метров огнем жгло, нет мочи сидеть, когда они дрались. Только стон стоял. Земля говором говорила.

- Ну, ладно, жива осталась. Победили мы трехглавого змея Давай теперь пить, гулять, пировать.

А Иван-царевич богатырского коня опустил в чисто поле, а сам ушел опеть в камору, залез и сидит. Смертельно устал и сном уснул богатырским.

А царь день, другой гулят. На третий день дядя говорит:

- Ваше императорское величество, мы забыли Бобу-королевича казнить. Ведь надо казнить его, строк-то прошел уже.

А царь говорит:

- Да погоди. Видишь, на нас навалился враг, трехглавый змей. Мы его победили, победа за нами теперь. Приушомкатся все, пройдет несколько дней, и мы его сказним (заставлят дядя исказнить его, знат, что плохо потом будет).

Прошло несколько дней. Вдруг царь получат новый пакет. Пишет шестиглавый змей, брат того змея. Объявлят войной:

- Если вы не вывезете царскую дочь на пожаранье, в двои сутки сожгу у вас все государство. Одно из двух выбирайте. Вы моего брата кончили, трехглавого змея, а меня не кончите, я сильный.

Царь прочитал пакет, опеть запечалился.

- Вот, дочка, шестиглавый змей на нас войной идет. Хочет наше государство сжечь в двое суток огнем или тебя на пожаранье просит.

Она говорит:

- Чем погибать, папаша, нашему государству, путай меня вывезут на пожаранье змею. Пушай он сожрет меня. Только разрешите мне по всем каморам раздать подаяние.

Разрешил. Взяла прислугу, набрала печенья, денег и пошла по всем каморам (их может сто, больше каморов было). И дошла до той каморы, где Иван-царевич спал. Разбудила его, подала ему подаяние. Он спрашиват:

- В каку же честь и славу подаяние подаете?

- А вот,- говорит,- трехглавый змей объявил нам войну, какой-то богатырь победил его. Я жива осталась. Сейчас шестиглавый змей объявил войну. Завтра меня повезут к такому-то морю.

Все он у ней выспросил...

Экипаж оплакали и повезли ее, где должен появиться шестиглавый змей. Сильный змей этот должен кончить, съись ее.

Иван-царевич в чисто поле пробрался, свистнул, гаркнул - к нему явился богатырский конь. Сял на богатырского коня, пролетел мимо ее, стал и стоит. Вот летит шестиглавый змей. Вся земля горит огнем. Не долетел и упал.

- Что я чувствую перед собой Ивана-царевича? Но Ивана-царевича суда ветер костей не занесет,- змей отвечат.

А Иван-царевич:

- Врешь, поганый змей! Я есь Иван-царевич.

Змей отвечат:

- Дак что будем делать? Биться пли мириться?

Иван-царевич отвечат:

- В поле съезжаются - родней не считаются. Давай биться. Но и взялись опеть драться. Царску дочку за двести метров жгет огнем, нет мочи (она сидит там в экипаже). И снес шесть голов. Туловища скидал в море, а головы - под плиту. Сам мимо ее повернулся, был - да нету. В лево ухо залез, в право вылез - сделался опеть таким же простым. Пришел в свою камору, залез и опеть спит. Вот наутро царь отправляет:

- Поезжайте, привезите экипаж. Дочь мою шестиглавый змей кончил.

Приезжают - она жива.

- Но что?

- Да вот, гыт, папаша, какой-то богатырь на богатырском коне мимо меня пролетел и начал драться. Я слышала: "Я есь Иван-царевич". А он шестиглавого змея победил, мимо меня пролетел, как молния. И больше я его не видала. К уды он девался?

Ну, ладно. Опеть давай пить да гулять-пировать.

А дяди говорит:

- Ваше императорское величество, время-то прошло. Надо Бобу-королевича казнить. Он в каморе просидел месяц с лишним.

Царь отвечат:

- Да погоди! Победа за нами. Сперва погулям, а потом исказним его.

Пока два да три дня гуляли, вдруг объявлят войной девятиглавый змей.

- Вы у меня братьев кончили, трехглавого и шестиглавого змеев. Я, девятиглавый змей, сожгу государство ваше огнем в один день. Одно из двух: или вывозите на пожарание дочь свою, или я сожгу огнем все.

Царь получил пакет и говорит дочери:

- Вот опеть на нас враг наваливатся, в одне сутки хочет наше государство сжечь все огнем. Или тебя вывезти на пожаранье, или наше государство будет сожжено.

Она говорит:

- Папаша, чем погибать нашему государству, лучше вывезите меня на пожаранье. Лучше я погибну, но не все государство. Разреши, папаша, накануне пройти мне по всем каморам и подать подаяние всем нишшим, бедным, потому что летит девятиглавый змей, перед ним никто не устоит. Все равно мне будет смерть.

Но и пошла подавать подаяние и дошла до той каморы, где сидел Иван-царевич. Он опеть отвечат:

- Ваше императорское величество (она царевна же была), в каку вы честь и славу подаете подаяние?

- А вот,- говорит,- девятиглавый змей объявил нам войну. И завтрашний день меня повезут на пожаранье к морю, где дрались с трехглавым и шестиглавым змеем. (Это все выспросил.)

А дядя подобрал двух шпионов и говорит им:

- Вы на таку-то стайку залазьте, вот вам хороший бинокль, и смотрите, как будет драться Иван-царевич (Боба-королевич) и куда туловища деват и куда головы, а потом мне доложите,- дядя говорит. (Он при дворце живет, как Распутин жил.)

Таким путем ее повезли в экипаже. Оплакали. Теперь живой ей не быть: девятиглавого змея никто не победит.

Он опеть из каморы вылазит. Подался в чисто поле. Свистнул, гаркнул - явился богатырский конь, третий, самый сильный. (А в каморе у него скатерть с собой. Он ее повернет - наесса, напьется и опеть свернет. У него нерва скатерть при себе, в кармане.)

Ну, ладно. Он пролетел мимо ее на богатырском копе и стал. Вдруг летит девятиглавый змей. Земля вся горит огнем. До него не долетел, упал, говорит:

- Разве я чувствую перед собой Ива па-царевича? Ивана-царевича суда ворон костей не занесет.

А Иван-царевич отвечат:

- Но, змей поганый, вот я и есь самый Иван-царевич.

- Так что Иван-царевич? Будем биться или мириться?

Иван-царевич отвечат:

- В поле съезжаются - родней не считаются. Кто кого победит, тот и в пир полетит.

Но давай драться. Иван-царевич сшибет пять-шесть голов, повернется - они снова на месте. И вот змей ударил его в руку. В руку ударил и повредил ее. Он повернул и подскакиват к экипажу, к царской дочери (она в экипаже сидит).?

- Давай мне перевяжи руку хоть чем-нибудь.

Она чем перевяжет? У ней был шелковый платок, она им перевязала. Он повернулся, опеть давай драться. И девятиглавого змея кончил. Туловишша скидал в море, а головы - под плиту. Сам мимо ее пролетел. В лево ухо залез, в право вылез - опеть сделался таким же. Пришел в камору, залез и спит. Рука завязана.

Назавтра царь приказыват:

- Идите, привезите экипаж. Дочь мою теперь уж кончил девятиглавый змей.

Приехали - она жива. Привозят ее, отец спрашиват:

- Но что, дочь, девятиглавый змей не прилетал?

- Нет, папа, прилетал. Дрались, так дрались, что за двести-триста метров тошно в экипаже сидеть. Дрался какой-то богатырь. Я слышала только: "Я есь Иван-царевич". И мимо меня пролетел на богатырском коне, как молния, и скрылся неизвестно куда.

Ну, ладно. Давай пить-гулять. Теперь уж никто не пойдет войной, девятиглавого змея кончили, самого сильного.

А дядя настаиват скорей исказнить Бобу-королевича. Царь говорит:

- Погоди ты, победа за нами, отпируем, потом исказним.

Дочь говорит:

- По, папаша, разреши мне пройти по всем каморам подать подаяние, что мы врагов победили. Теперь в живности наше государство. Больше таких врагов сильных нет.

Пошли по всем каморам. Ходила, ходила и эту камору прошла, не нашла, где был Иван-царевич.

А он спал смертельным сном, беспробудно. Он должен был спать не меньше девяти суток. После такой битвы.

Вот ходила, приежжат домой и говорит:

- Вот я все каморы нашла, но одной каморы не нашла, поедем назать.

Завернули: приказыват царска дочь. Пошла снова и нашла тую камору. Спит.

- Он ли, не он? Почем я знаю.

Теперь, когда на руку взглянула - платок ее. Рука кровью запеклась.

- Вот он Иван-царевич, а не Боба-королевич это! Я слышала по голосу и рука завязана. Она потом говорит: "Знаете что, я царская дочь. Вот, часовой, ты в камору никого не допускай. Если запустишь, голова долой". Я приказываю: "Опричь меня никого в камору не допускать!" (она боялась, что дядя что-нибудь над ним сделает, отравит его).

Она потом приходит:

- Значит, папаша, не тот Иван-царевич, который у нас при дворе, а тот Иван-царевич, который дрался со змеями: трехглавым, шестиглавым и девятиглавым. Я уверяю ночью! Ты разреши, папаша, его привести домой. Если не разрешишь, я сама себя сейчас кончу.

Царь испугался, что так авторитетно заявлят, что гама себя кончит. Он разрешил. Приезжат. Часовой никого не допушшат до этой каморы.

- Открывай!

Открыли: спит. Занесли его в карету! В карету занесли, он спит богатырским сном. Рука у него завязана. Как она дала ему платок свой, он и есь.

Привезли его к себе, положили. Служанка ходит сторожит. Она уходит, служанка - дверь на заложку. Ни царя, пи царицу-мать, ни дядю - никого не допушшат.

Вот он сутки спит, други, на третьи сутки проснулся.

Она говорит:

- Иван-царевич, ты долго спал.

- Нет,- говорит,- я не Иван-царевич, я Боба-королевич. Иван-царевич у вас при дворце Нет.

- Нет,- говорит,- ошибаться ты, врешь, ты Иван- царевич (она слышала, что он дрался).

И говорит папаше:

- Папаша, вот проснулся Иван-царевич.

Царь приходит:

- Вот моя дочь указывает, что ты Иван-царевич.

- Нет, ваше императорское величество, я Боба-королевич. А Иван-царевич у вас при дворце.

- Да нет, уверят дочь, что ты Иван-царевич. Будто ты дрался с девятиглавым змеем.

- Дайте тогда мне одуматься, сейчас я ничего не скажу, потому что спал долго.

- Ну, иди одумайся.

Когда его на улицу отпустили, он сразу скрылся. Поднялся в чисто поле. Свистнул, гаркнул - появился богатырский конь, самый сильный. Когда он на нем прибежал к царю, царь испугался.

- Но, ваше императорское величество, я есть самый Иван-царевич, и где ваш самозванец Иван-царевич?

Царь призыват его:

- Ты - Иван-царевич?

- Я.

- Со змеями дрался ты?

- Я.

- Куды головы девал?

- Головы под плиту сбросал.

- А туловища?

- Туловища в море сбросил.

- Пойдем, докажи.

Берет всю свиту и поехали на место битвы. Туловишша-то Иван-царевич скидал все в Байкал, а головы-то должны быть тут.

- Где?

- Вот под плитой.

- Но-ка подними.

(Где он поднимет, она на пятьсот пудов.)

- Самозванец ты, самозванец! Так вот как плиты перебрасывают, - говорит Иван-царевич. Одной рукой плиту на пятьсот пудов взял, и плита перелетела, а там все головы лежат.

- Что, ваше императорское величество, прикажете сделать с этим самозванцем?

Царь сам испугался, говорит:

- Дело твое. Я ничего не знаю (он испугался, когда увидал таку силу: одной рукой пятьсот пудов поднимат).

- Он мне дядя. Бить его неудобно, а вот руку свою я на него наложу.

Руку наложил - и дядя ушел в землю.

Таким путем царску дочь надо брать замуж: она врезалась в него.

Женился, конечно. С год прожил с ней. Потом говорит:

- Знаешь что? Я поеду в свое государство - у меня там есть любимая невеста. В молодых тоже годах. Василиса Прекрасная. Я давал ей слово, если жив буду, вернуться.

Сколько она ни плакала, ни рыдала, все-таки он собрался и поехал. Сял на богатырского коня и говорит:

- Теперь я приеду, меня никто не возьмет.

А он знал, что Василису Прекрасную его какой-то волшебник увез. Но едет. Ехал-ехал, вдруг старик навстречи:

- Здравствуйте!

- Здравствуйте!

- Откэдова? Кто гаки?

- Я буду богатырь Иван-царевич.

- А Иван-царевич! Я слыхал, слыхал. Всемогучий богатырь! Куда же путь доржишь?

- А я поехал искать Василису Прекрасную, слыхал я, что она у волшебника.

- Да,- говорит,- она у жестокого волшебника, сильного. Но разве только ты силу большую имешь, так можешь его победить. А если силы нет, его не победишь

- Да, имею силу. Возьму любую лесину, вырву, поставлю кореньями кверху, а вершиной вниз.

Старик отвечат:

- Ой-её Иван-царевич, какой ты сильный! А я вот бессильный. Вот саквояжик поставил на пол, пока с тобой говорил, теперь уж не подниму его. Не поднять!

Соскакиват Иван-царевич с седла, взял саквояжик - десять фунтов может.

- До свиданья, Иван-царевич! - говорит старик,- тебе один путь, мне другой.

И скрылся.

Богатырский конь говорит:

- Иван-царевич, ты теперь действовать мной уже не можешь: у тебя силу отобрал старик. Ты бессильный человек стал.

- Как бессильный! Я такой силач!

- Да, бессильный! Вот колода лежит, ты ее не поднимешь, колоду. У тебя старик силу отобрал.

- Да не может быть!

Подходит к колоде, на десять пудов колода, поднять не может. А старика уже нет, скрылся. Конь говорит:

- Но, Иван-царевич, ты теперь мной действовать уже не можешь.

Повернулся - был, да нету. Остался он в лесу. Пошел. Дошел до деревушки. Дошел до деревушки, стал бессильным. ("Как я теперь Василису Прекрасную найду! Волшебник такой силач, он меня кончит сразу".)

В селение зашел. Выкопал себе землянку и начал жить. Посадил репу, капусту, морковь. Стал в тайгу ходить, стал рыбу ловить. Вдруг являтся к нему черт. И говорит:

- Иван-царевич, ты бедно живешь??

- Да, бедно живу. Выл я богатырем всемогучим, а теперь я бедно живу.

- А ты вот продай нам свою душу на три года. Мы тебе денег дадим, сколько хошь.

- А как продать?

А вот:

- Три года чтоб ты не мылся, не брился, одежу не переменивал, не причесывался и соплей не высмаркивал. Сколько накопишь их зимой, чтоб сами падали. А если три года ты вытерпишь, мы тебе денег дадим сколько надо.

Согласился. Не стал ни мыться, ни бриться, соплей пи высмаркивать. Зимой на морозе под носом вот такие сосули! (Отломить нельзя!)

А был в этим селе лесник. У него растрата получилась, тысяча рублей. Было у него три дочери. Где же денег взять? Дочери говорят:

- Иди. Тут старик живет, Иван-царевич. Он скупо живет, у него, однако, денег много.

Отец послушал, приходит.

- Иван-царевич, ты меня не выручишь? У меня растрата пятьсот-шестьсот рублей.

- Выручу, а ты отдай за меня дочь замуж.

- Ладно, я спрошу. Может, пожелат.

Отец приезжат.

- Выручить,- говорит,- выручил бы меня, даст денег мне, но дочь просит замуж.

Одна, Танька, говорит:

- Ну, его к черту. На него смотреть страшно.

Приезжат лесник говорит:

- Спросил я. Старша дочь не идет. Втора (Настасья) тоже говорит: "Не знаю". Лишь младша сказала: "Пойду".

- Но пойдет если, на тебе денег.

Женился. Живет неделю, другу. Грязный, оборваный, оброс за три года. Вдруг однажды Клавдя спит, ночью являются к нему черти.

- Но, Иван-царевич, строк тебе кончился. Задание ты исполнил, а то мы бы тебя кончили, если бы не выполнил. На тебе денег, сколько надо.

Надавали ему денег, счету нет. Он потом утром стает и говорит:

- Знаешь чо, Клавдя, я однако пойду побреюсь в парикмахерску. Потом в баню схожу, костюм куплю себе. Деньги есть у меня.

- Да давно бы пора, на тебя смотреть тошно.

Пошел в парикмахерску, подчистился, побрился.

В бане вымылся. Белье старо бросил. Купил в магазине костюм хороший, золотые кольца. Она его увидела и говорит:

- Теперь любо и посмотреть на тебя. Поедем теперь к отцу в гости.

Приезжат. Встречают, удивляются.

- Ты выходила черт знает за кого, а этот молодец - любо-дорого посмотреть.

- А вот он самый и есть. Ведь ему никто не внушал, что надо на человека походить. А я стала внушать: будь человеком. Вот он послушался меня - стал первым парнем на деревне.

Других сестер зависть взяла:

- Мы проиграли жениха-то, а вот Клашка выиграла.

Побежали да и с горя удавились.

А Иван-царевич живет себе припеваючи.