Сказка о Иване-царевиче и сером волке

Давным-давно был в некотором царстве 
Могучий царь, по имени Демьян Данилович. 
Он царствовал премудро; 
И было у него три сына: Клим- 
Царевич, Петр-царевич и Иван- 
Царевич. Да еще был у него 
Прекрасный сад, и чудная росла 
В саду том яблоня; всё золотые 
Родились яблоки на ней. Но вдруг 
В тех яблоках царевых оказался 
Великий недочет; и царь Демьян 
Данилович был так тем опечален, 
Что похудел, лишился аппетита 
И впал в бессонницу. Вот наконец, 
Призвав к себе своих трех сыновей, 
Он им сказал: "Сердечные друзья 
И сыновья мои родные, Клим- 
Царевич, Петр-царевич и Иван- 
Царевич, должно вам теперь большую 
Услугу оказать мне; в царский сад мой 
Повадился таскаться ночью вор; 
И золотых уж очень много яблок 
Пропало; для меня ж пропажа эта 
Тошнее смерти. Слушайте, друзья: 
Тому из вас, кому поймать удастся 
Под яблоней ночного вора, я 
Отдам при жизни половину царства; 
Когда ж умру, и все ему оставлю 
В наследство". Сыновья, услышав то, 
Что им сказал отец, уговорились 
Поочередно в сад ходить, и ночь 
Не спать, и вора сторожить. И первый 
Пошел, как скоро ночь настала, Клим- 
Царевич в сад, и там залег в густую 
Траву под яблоней, и с полчаса 
В ней пролежал, да и заснул так крепко, 
Что полдень был, когда, глаза продрав, 
Он поднялся, во весь зевая рот. 
И, возвратясь, царю Демьяну он 
Сказал, что вор в ту ночь не приходил. 
Другая ночь настала; Петр-царевич 
Сел сторожить под яблонею вора; 
Он целый час крепился, в темноту 
Во все глаза глядел, но в темноте 
Всё было пусто; наконец и он, 
Не одолев дремоты, повалился 
В траву и захрапел на целый сад. 
Давно был день, когда проснулся он. 
Пришед к царю, ему донес он так же, 
Как Клим-царевич, что и в эту ночь 
Красть царских яблок вор не приходил. 
На третью ночь отправился Иван- 
Царевич в сад по очереди вора 
Стеречь. Под яблоней он притаился, 
Сидел не шевелясь, глядел прилежно 
И не дремал; и вот, когда настала 
Глухая полночь, сад весь облеснуло* 
Как будто молнией; и что же видит 
Иван-царевич? От востока быстро 
Летит жар-птица, огненной звездою 
Блестя и в день преобращая ночь.

^* (Облеснуло (от слова "блеснуть") - осветило.)

 Прижавшись к яблоне, Иван-царевич 
 Сидит, не движется, не дышит, ждет, 
 Что будет? Сев на яблоню, жар-птица 
 За дело принялась и нарвала 
 С десяток яблок. Тут Иван-царевич, 
 Тихохонько поднявшись из травы, 
 Схватил за хвост воровку; уронив 
 На землю яблоки, она рванулась 
 Всей силою и вырвала из рук 
 Царевича свой хвост и улетела; 
 Однако у него в руках одно 
 Перо осталось, и такой был блеск 
 От этого пера, что целый сад 
 Казался огненным. К царю Демьяну 
 Пришед, Иван-царевич доложил 
 Ему, что вор нашелся и что этот 
 Вор был не человек, а птица; в знак же, 
 Что правду он сказал, Иван-царевич 
 Почтительно царю Демьяну подал. 
 Перо, которое он из хвоста 
 У вора вырвал. С радости отец 
 Его расцеловал. С тех пор не стали 
 Красть яблок золотых, и царь Демьян 
 Развеселился, пополнел и начал 
 По-прежнему есть, пить и спать. Но в нем 
 Желанье сильное зажглось: добыть 
 Воровку яблок, чудную жар-птицу. 
 Призвав к себе двух старших сыновей, 
 "Друзья мои,- сказал он,- Клим-царевич 
 И Петр-царевич, вам уже давно 
 Пора людей увидеть и себя 
 Им показать. С моим благословеньем 
 И с помощью господней поезжайте 
 На подвиги и наживите честь 
 Себе и славу; мне ж, царю, достаньте 
 Жар-птицу; кто из вас ее достанет, 
 Тому при жизни я отдам полцарства, 
 А после смерти всё ему оставлю 
 В наследство". Поклонясь царю, немедля 
 Царевичи отправились в дорогу. 
 Немного времени спустя пришел 
 К царю Иван-царевич и сказал: 
 "Родитель мой, великий государь 
 Демьян Данилович, позволь мне ехать 
 За братьями; и мне пора людей 
 Увидеть, и себя им показать, 
 И честь себе нажить от них и славу. 
 Да и тебе, царю, я угодить 
 Желал бы, для тебя достав жар-птицу. 
 Родительское мне благословенье 
 Дай и позволь пуститься в путь мой с богом". 
 На это царь сказал: "Иван-царевич, 
 Еще ты молод, погоди; твоя 
 Пора придет; теперь же ты меня 
 Не покидай; я стар, уж мне недолго 
 На свете жить; а если я один 
 Умру, то на кого покину свой 
 Народ и царство?" Но Иван-царевич 
 Был так упрям, что напоследок царь 
 И нехотя его благословил. 
 И в путь отправился Иван-царевич; 
 И ехал, ехал, и приехал к месту, 
 Где разделялася дорога на три. 
 Он на распутье том увидел столб, 
 А на столбе такую надпись: "Кто 
 Поедет прямо, будет всю дорогу 
 И голоден и холоден; кто вправо 
 Поедет, будет жив, да конь его 
 Умрет, а влево кто поедет, сам 
 Умрет, да конь его жив будет".Вправо, 
 Подумавши, поворотить решился 
 Иван-царевич. Он недолго ехал; 
 Вдруг выбежал из леса Серый Волк 
 И кинулся свирепо на коня; 
 И не успел Иван-царевич взяться 
 За меч, как был уж конь заеден, 
 И Серый Волк пропал. Иван-царевич, 
 Повесив голову, пошел тихонько 
 Пешком; но шел недолго; перед ним 
 По-прежнему явился Серый Волк 
 И человечьим голосом сказал: 
 "Мне жаль, Иван-царевич, мой сердечный, 
 Что твоего я доброго коня 
 Заел, но ты ведь сам, конечно, видел, 
 Что на столбу написано; тому 
 Так следовало быть; однако ж ты 
 Свою печаль забудь и на меня 
 Садись; тебе я верою и правдой 
 Служить отныне буду. Ну, скажи же, 
 Куда теперь ты едешь и зачем?" 
 И Серому Иван-царевич Волку 
 Всё рассказал. А Серый Волк ему 
 Ответствовал: "Где отыскать жар-птицу, 
 Я знаю; ну, садися на меня, 
 Иван-царевич, и поедем с богом". 
 И Серый Волк быстрее всякой птицы 
 Помчался с седоком, и с ним он в полночь 
 У каменной стены остановился. 
 "Приехали, Иван-царевич! - Волк 
 Сказал,- но слушай, в клетке золотой 
 За этою оградою висит 
 Жар-птица; ты ее из клетки 
 Достань тихонько, клетки же отнюдь 
 Не трогай: попадешь в беду". Иван- 
 Царевич перелез через ограду; 
 За ней в саду увидел он жар-птицу 
 В богатой клетке золотой, и сад 
 Был освещен, как будто солнцем. 
 Вынув Из клетки золотой жар-птицу, он 
 Подумал: "В чем же мне ее везти?" 
 И, позабыв, что Серый Волк ему 
 Советовал, взял клетку; но отовсюду 
 Проведены к ней были струны; громкий 
 Поднялся звон, и сторожа проснулись, 
 И в сад сбежались, и в саду Ивана- 
 Царевича схватили, и к царю 
 Представили, а царь (он назывался 
 Далматом) так сказал: "Откуда ты? 
 И кто ты?" - "Я Иван-царевич; мой 
 Отец, Демьян Данилович, владеет 
 Великим, сильным государством; ваша 
 Жар-птица по ночам летать в наш сад 
 Повадилась, чтоб золотые красть 
 Там яблоки: за ней меня послал 
 Родитель мой, великий государь 
 Демьян Данилович". На это царь 
 Далмат сказал: "Царевич ты иль нет, 
 Того не знаю я; но, если правду 
 Сказал ты, то не царским ремеслом 
 Ты промышляешь; мог бы прямо мне 
 Сказать: отдай мне, царь Далмат, жар-птицу, 
 И я тебе ее руками б отдал 
 Во уважение того, что царь 
 Демьян Данилович, столь знаменитый 
 Своей премудростью, тебе отец. 
 Но слушай, я тебе мою жар-птицу 
 Охотно уступлю, когда ты сам 
 Достанешь мне коня Золотогрива; 
 Принадлежит могучему царю 
 Афрону он. За тридевять земель 
 Ты в тридесятое отправься царство 
 И у могучего царя Афрона 
 Мне выпроси коня Золотогрива 
 Иль хитростью какой его достань. 
 Когда ж ко мне с конем не возвратишься, 
 То по всему расславлю свету я, 
 Что ты не царский сын, а вор; и будет 
 Тогда тебе великий срам и стыд". 
 Повесив голову, Иван-царевич 
 Пошел туда, где был им Серый Волк 
 Оставлен. Серый Волк ему сказал: 
 "Напрасно же меня, Иван-царевич, 
 Ты не послушался; но пособить 
 Уж нечем; будь вперед умней; поедем 
 За тридевять земель к царю Афрону". 
 И Серый Волк быстрее всякой птицы 
 Помчался с седоком; и к ночи в царство 
 Царя Афрона прибыли они 
 И у дверей конюшни царской там 
 Остановились. "Ну, Иван-царевич, 
 Послушай,- Серый Волк сказал,- войди 
 В конюшню; конюха спят крепко; ты 
 Легко из стойла выведешь коня 
 Золотогрива; только не бери 
 Его уздечки; снова попадешь в беду". 
 В конюшню царскую Иван-царевич 
 Вошел, и вывел он коня из стойла; 
 Но на беду взглянувши на уздечку, 
 Прельстился ею так, что позабыл 
 Совсем о том, что Серый Волк сказал, 
 И снял с гвоздя уздечку. Но и к ней 
 Проведены отвсюду были струны; 
 Всё зазвенело; конюха вскочили; 
 И был с конем Иван-царевич пойман. 
 И привели его к царю Афрону. 
 И царь Афрон спросил сурово: "Кто ты?" 
 Ему Иван-царевич то ж в ответ 
 Сказал, что и царю Далмату. Царь 
 Афрон ответствовал: "Хороший ты 
 Царевич! Так ли должно поступать 
 Царевичам? И царское ли дело 
 Шататься по ночам и воровать 
 Коней? С тебя я буйную бы мог 
 Снять голову; но молодость твою 
 Мне жалко погубить; да и коня 
 Золотогрива дать я соглашусь, 
 Лишь поезжай за тридевять земель 
 Ты в тридесятое отсюда царство 
 Да привези оттуда мне царевну 
 Прекрасную Елену, дочь царя 
 Могучего Касима; если ж мне 
 Ее не привезешь, то я везде расславлю, 
 Что ты ночной бродяга, плут и вор". 
 Опять, повесив голову, пошел 
 Туда Иван-царевич, где его 
 Ждал Серый Волк. И Серый Волк сказал: 
 "Ой ты, Иван-царевич! Если б я 
 Тебя так не любил, здесь моего бы 
 И духу не было. Ну, полно охать, 
 Садися на меня, поедем с богом 
 За тридевять земель к царю Касиму; 
 Теперь мое, а не твое уж дело". 
 И Серый Волк опять скакать с Иваном- 
 Царевичем пустился. Вот они 
 Проехали уж тридевять земель, 
 И вот они уж в тридесятом царстве; 
 И Серый Волк, ссадив с себя Ивана- 
 Царевича, сказал: "Недалеко 
 Отсюда царский сад, туда один 
 Пойду я; ты ж меня дождись под этим 
 Зеленым дубом". Серый Волк пошел, 
 И перелез через ограду сада, 
 И закопался в куст, и там лежал 
 Не шевелясь. Прекрасная Елена 
 Касимовна - с ней красные девицы, 
 И мамушки, и нянюшки - пошла 
 Прогуливаться в сад; а Серый Волк 
 Того и ждал: приметив, что царевна, 
 От прочих отделяся, шла одна, 
 Он выскочил из-под куста, схватил 
 Царевну, за спину ее свою 
 Закинул и давай бог ноги. 
 Страшный Крик подняли и красные девицы, 
 И мамушки, и нянюшки; и весь 
 Сбежался двор, министры, камергеры* 
 И генералы; царь велел собрать 
 Охотников и всех спустить своих 
 Собак борзых и гончих - всё напрасно: 
 Уж Серый Волк с царевной и с Иваном- 
 Царевичем был далеко, и след 
 Давно простыл; царевна же лежала 
 Без всякого движенья у Ивана- 
 Царевича в руках (так Серый Волк 
 Ее, сердечную, перепугал).

^* (Камергеры - придворные со званием камергера.)

 Вот понемногу начала она 
 Входить в себя, пошевелилась, глазки 
 Прекрасные открыла и, совсем 
 Очнувшись, подняла их на Ивана- 
 Царевича и покраснела вся, 
 Как роза алая; и с ней Иван- 
 Царевич покраснел, и в этот миг 
 Она и он друг друга полюбили 
 Так сильно, что ни в сказке рассказать, 
 Ни описать пером того не можно. 
 И впал в глубокую печаль Иван- 
 Царевич: крепко, крепко не хотелось 
 С царевною Еленою ему 
 Расстаться и ее отдать царю 
 Афрону; да и ей самой то было 
 Страшнее смерти. Серый Волк, заметив 
 Их горе, так сказал: "Иван-царевич, 
 Изволишь ты кручиниться напрасно; 
 Я помогу твоей кручине: это 
 Не служба - службишка; прямая служба 
 Ждет впереди". И вот они уж в царстве 
 Царя Афрона. Серый Волк сказал: 
 "Иван-царевич, здесь должны умненько 
 Мы поступить: я превращусь в царевну; 
 А ты со мной явись к царю Афрону. 
 Меня ему отдай и, получив 
 Коня Золотогрива, поезжай вперед 
 С Еленою Касимовной; меня вы 
 Дождитесь в скрытном месте; ждать же вам 
 Не будет скучно". Тут, ударясь оземь, 
 Стал Серый Волк царевною Еленой 
 Касимовной. Иван-царевич, сдав 
 Его с рук на руки царю Афрону 
 И получив коня Золотогрива, 
 На том коне стрелой пустился в лес, 
 Где настоящая его ждала Царевна. 
 Во дворце ж царя Афрона 
 Тем временем готовилася свадьба: 
 И в тот же день с невестой царь к венцу 
 Пошел; когда же их перевенчали 
 И молодой был должен молодую 
 Поцеловать, губами царь Афрон 
 С шершавою столкнулся волчьей мордой, 
 И эта морда за нос укусила 
 Царя, и не жену перед собой 
 Красавицу, а волка царь Афрон 
 Увидел; Серый Волк недолго стал 
 Тут церемониться: он сбил хвостом 
 Царя Афрона с ног и прянул в двери. 
 Все принялись кричать: "Держи, держи! 
 Лови, лови!" Куда ты! Уж Ивана- 
 Царевича с царевною Еленой 
 Давно догнал проворный Серый Волк; 
 И уж, сошед с коня Золотогрива, 
 Иван-царевич пересел на Волка, 
 И уж вперед они опять, как вихри, 
 Летели. Вот приехали и в царство 
 Далматово они. И Серый Волк 
 Сказал: "В коня Золотогрива 
 Я превращусь, а ты, Иван-царевич, 
 Меня отдав царю и взяв жар-птицу, 
 По-прежнему с царевною Еленой 
 Ступай вперед; я скоро догоню вас". 
 Так всё и сделалось, как Волк устроил. 
 Немедленно велел Золотогрива 
 Царь оседлать, и выехал на нем 
 Он с свитою придворной на охоту; 
 И впереди у всех он поскакал 
 За зайцем; все придворные кричали: 
 "Как молодецки скачет царь Далмат!" 
 Но вдруг из-под него на всем скаку 
 Юркнул шершавый Волк, и царь Далмат, 
 Перекувырнувшись с его спины, 
 Вмиг очутился головою вниз, 
 Ногами вверх, и, по плеча ушедши 
 В распаханную землю, упирался 
 В нее руками, и, напрасно силясь 
 Освободиться, в воздухе болтал 
 Ногами; вся к нему тут свита 
 Скакать пустилася; освободили 
 Царя; потом все принялися громко 
 Кричать: "Лови! лови! Трави, трави!"* 
 Но было некого травить; на Волке 
 Уже по-прежнему сидел Иван- 
 Царевич; на коне ж Золотогриве 
 Царевна, и под ней Золотогрив 
 Гордился и плясал; не торопясь, 
 Большой дорогою они шажком 
 Тихонько ехали; и мало ль, долго ль 
 Их длилася дорога - наконец 
 Они доехали до места, где Иван- 
 Царевич Серым Волком в первый раз 
 Был встречен; и еще лежали там 
 Его коня белеющие кости; 
 И Серый Волк, вздохнув, сказал Ивану- 
 Царевичу: "Теперь, Иван-царевич, 
 Пришла пора друг друга нам покинуть; 
 Я верою и правдою доныне 
 Тебе служил, и ласкою твоею 
 Доволен, и, покуда жив, тебя 
 Не позабуду; здесь же на прощанье 
 Хочу тебе совет полезный дать: 
 Будь осторожен, люди злы; и братьям 
 Родным не верь. Молю усердно бога, 
 Чтоб ты домой доехал без беды 
 И чтоб меня обрадовал приятным 
 Известьем о себе. Прости, Иван- 
 Царевич". С этим словом Волк исчез.

^* (Травить - преследовать с помощью собак для поимки, истребления.)

 Погоревав о нем, Иван-царевич, 
 С царевною Еленой на седле, 
 С жар-птицей в клетке за плечами, дале 
 Поехал на коне Золотогриве, 
 И ехали они дня три, четыре; 
 И вот, подъехавши к границе царства, 
 Где властвовал премудрый царь Демьян 
 Данилович, увидели богатый 
 Шатер, разбитый на лугу зеленом; 
 И из шатра к ним вышли... кто же? 
 Клим И Петр-царевичи. Иван-царевич 
 Был встречею такою несказанно 
 Обрадован; а братьям в сердце зависть 
 Змеей вползла, когда они жар-птицу 
 С царевною Еленой у Ивана- 
 Царевича увидели в руках: 
 Была им мысль несносна показаться 
 Без ничего к отцу, тогда как брат 
 Меньшой воротится к нему с жар-птицей, 
 С прекрасною невестой и с конем 
 Золотогривом и еще получит 
 Полцарства по приезде; а когда 
 Отец умрет, и всё возьмет в наследство. 
 И вот они замыслили злодейство: 
 Вид дружеский принявши, пригласили 
 Они в шатер свой отдохнуть Ивана- 
 Царевича с царевною Еленой 
 Прекрасною. Без подозренья оба 
 Вошли в шатер. Иван-царевич, долгой 
 Дорогой утомленный, лег и скоро 
 Заснул глубоким сном; того и ждали 
 Злодеи братья: мигом острый меч 
 Они ему вонзили в грудь, и в поле 
 Его оставили, и, взяв царевну, 
 Жар-птицу и коня Золотогрива, 
 Как добрые, отправилися в путь. 
 А между тем, недвижим, бездыханен, 
 Облитый кровью, на поле широком 
 Лежал Иван-царевич. Так прошел 
 Весь день; уже склоняться начинало 
 На запад солнце; поле было пусто; 
 И уж над мертвым с черным вороненком 
 Носился, каркая и распустивши 
 Широко крылья, хищный ворон. Вдруг, 
 Откуда ни возьмись, явился Серый 
 Волк: он, беду великую почуяв, 
 На помощь подоспел; еще б минута, 
 И было б поздно. Угадав, какой 
 Был умысел у ворона, он дал 
 Ему на мертвое спуститься тело; 
 И только тот спустился, разом цап 
 Его за хвост; закаркал старый ворон. 
 "Пусти меня на волю, Серый Волк",- 
 Кричал он. "Не пущу,- тот отвечал,- 
 Пока не принесет твой вороненок 
 Живой и мертвой мне воды!" И ворон 
 Велел лететь скорее вороненку 
 За мертвою и за живой водою. 
 Сын полетел, а Серый волк, отца 
 Порядком скомкав, с ним весьма учтиво 
 Стал разговаривать, и старый ворон 
 Довольно мог ему порассказать 
 О том, что он видал в свой долгий век 
 Меж птиц и меж людей. И слушал 
 Его с большим вниманьем Серый Волк 
 И мудрости его необычайной 
 Дивился, но, однако, всё за хвост 
 Его держал и иногда, чтоб он 
 Не забывался, мял его легонько 
 В когтистых лапах. Солнце село; ночь 
 Настала и прошла; и занялась 
 Заря, когда с живой водой и мертвой 
 В двух пузырьках проворный вороненок 
 Явился. Серый Волк взял пузырьки 
 И ворона-отца пустил на волю. 
 Потом он с пузырьками подошел 
 К лежавшему недвижимо Ивану- 
 Царевичу: сперва его он мертвой 
 Водою вспрыснул - ив минуту рана 
 Его закрылася, окостенелость 
 Пропала в мертвых членах, заиграл 
 Румянец на щеках; его он вспрыснул 
 Живой водой - и он открыл глаза, 
 Пошевелился, потянулся, встал 
 И молвил: "Как же долго проспал я!" - 
 "И вечно бы тебе здесь спать, Иван- 
 Царевич,- Серый Волк сказал,- когда б 
 Не я; теперь тебе прямую службу 
 Я отслужил; но эта служба, знай, 
 Последняя, отныне о себе 
 Заботься сам. А от меня прими 
 Совет и поступи, как я тебе скажу. 
 Твоих злодеев братьев нет уж боле 
 На свете; им могучий чародей 
 Кощей бессмертный голову обоим 
 Свернул, и этот чародей навел 
 На ваше царство сон; и твой родитель 
 И подданные все его теперь 
 Непробудимо спят; твою ж царевну 
 С жар-птицей и конем Золотогривом 
 Похитил вор Кощей; все трое 
 Заключены в его волшебном замке. 
 Но ты, Иван-царевич, за свою 
 Невесту ничего не бойся; злой 
 Кощей над нею власти никакой 
 Иметь не может: сильный талисман 
 Есть у царевны; выйти ж ей из замка 
 Нельзя; ее избавит только смерть 
 Кощеева; а как найти ту смерть, и я 
 Того не ведаю; об этом Баба 
 Яга одна сказать лишь может. Ты, 
 Иван-царевич, должен эту Бабу 
 Ягу найти; она в дремучем, темном лесе, 
 В седом, глухом бору живет в избушке 
 На курьих ножках; в этот лес еще 
 Никто следа не пролагал; в него 
 Ни дикий зверь не заходил, ни птица 
 Не залетала. Разъезжает Баба 
 Яга по целой поднебесной в ступе, 
 Пестом железным погоняет, след 
 Метлою заметает. От нее 
 Одной узнаешь ты, Иван-царевич, 
 Как смерть Кощееву тебе достать. 
 А я тебе скажу, где ты найдешь 
 Коня, который привезет тебя 
 Прямой дорогой в лес дремучий к Бабе 
 Яге. Ступай отсюда на восток; 
 Придешь на луг зеленый; посреди 
 Его растут три дуба; меж дубами 
 В земле чугунная зарыта дверь 
 С кольцом; за то кольцо ты подыми 
 Ту дверь и вниз по лестнице сойди; 
 Там за двенадцатью дверями заперт 
 Конь богатырским; сам из подземелья 
 К тебе он выбежит; того коня 
 Возьми и с богом поезжай; с дороги 
 Он не собьется. Ну, теперь прости, 
 Иван-царевич; если бог велит 
 С тобой нам свидеться, то это будет 
 Не иначе, как у тебя на свадьбе". 
 И Серый Волк помчался к лесу; вслед 
 За ним смотрел Иван-царевич с грустью; 
 Волк, к лесу подбежавши, обернулся, 
 В последний раз махнул издалека 
 Хвостом и скрылся. А Иван-царевич, 
 Оборотившись на восток лицом, 
 Пошел вперед. Идет он день, идет 
 Другой; на третий он приходит к лугу 
 Зеленому; на том лугу три дуба 
 Растут; меж тех дубов находит он 
 Чугунную с кольцом железным дверь; 
 Он подымает дверь; под тою дверью 
 Крутая лестница; по ней он вниз 
 Спускается, и перед ним внизу 
 Другая дверь, чугунная ж, и крепко 
 Она замком висячим заперта. 
 И вдруг, он слышит, конь заржал; и ржанье 
 Так было сильно, что, с петлёй сорвавшись, 
 Дверь наземь рухнула с ужасным стуком; 
 И видит он, что вместе с ней упало 
 Еще одиннадцать дверей чугунных. 
 За этими чугунными дверями 
 Давным-давно конь богатырский заперт 
 Был колдуном. Иван-царевич свистнул; 
 Почуяв седока, на молодецкий 
 Свист богатырский конь из стойла прянул 
 И прибежал, легок, могуч, красив, 
 Глаза как звезды, пламенные ноздри, 
 Как туча грива, словом, конь не конь, 
 А чудо. Чтоб узнать, каков он силой, 
 Иван-царевич по спине его 
 Повел рукой, и под рукой могучей 
 Конь захрапел и сильно пошатнулся, 
 Но устоял, копыта втиснув в землю; 
 И человечьим голосом Ивану- 
 Царевичу сказал он: "Добрый витязь, 
 Иван-царевич, мне такой, как ты, 
 Седок и надобен; готов тебе 
 Я верою и правдою служить; 
 Садися на меня, и с богом в путь наш 
 Отправимся; на свете все дороги 
 Я знаю; только прикажи, куда 
 Тебя везти, туда и привезу". 
 Иван-царевич в двух словах коню 
 Всё объяснил и, севши на него, 
 Прикрикнул. И взвился могучий конь, 
 От радости заржавши, на дыбы; 
 Бьет по крутым бедрам его седок; 
 И конь бежит, под ним земля дрожит; 
 Несется выше он дерев стоячих, 
 Несется ниже облаков ходячих, 
 И прядает через широкий дол, 
 И застилает узкий дол хвостом, 
 И грудью все заграды пробивает, 
 Летя стрелой и легкими ногами 
 Были ночки к земле не пригибая, 
 Пылиночки с земли не подымая. 
 Но, так скакав день целый, наконец 
 Конь утомился, пот с него бежал 
 Ручьями, весь был окружен, как дымом, 
 Горячим паром он. Иван-царевич, 
 Чтоб дать ему вздохнуть, поехал шагом; 
 Уж было под вечер; широким полем 
 Иван-царевич ехал и прекрасным 
 Закатом солнца любовался. Вдруг 
 Он слышит дикий крик; глядит... и что же? 
 Два Лешая дерутся на дороге, 
 Кусаются, брыкаются, друг друга 
 Рогами тычут. К ним Иван-царевич 
 Подъехавши, спросил: "За что у вас, 
 Ребята, дело стало?" - "Вот за что,- 
 Сказал один.- Три клада нам достались: 
 Драчун-дубинка, скатерть-самобранка 
 Да шапка-невидимка - нас же двое; 
 Как поровну нам разделиться? Мы 
 Заспорили, и вышла драка; ты 
 Разумный человек; подай совет нам, 
 Как поступить?" - "А вот как,- им Иван- 
 Царевич отвечал.- Пущу стрелу, 
 А вы за ней бегите; с места ж, где 
 Она на землю упадет, обратно 
 Пуститесь взапуски ко мне; кто первый 
 Здесь будет, тот возьмет себе на выбор 
 Два клада; а другому взять один. 
 Согласны ль вы?" - "Согласны",- закричали 
 Рогатые; и стали рядом. Лук 
 Тугой свой натянув, пустил стрелу 
 Иван-царевич: Лешие за ней 
 Помчались, выпуча глаза, оставив 
 На месте скатерть, шапку и дубинку. 
 Тогда Иван-царевич, взяв под мышку 
 И скатерть и дубинку, на себя 
 Надел спокойно шапку-невидимку, 
 Стал невидимым и сам и конь и дале 
 Поехал, глупым Лешаям оставив 
 На произвол, начать ли снова драку 
 Иль помириться. Богатырский конь 
 Поспел еще до захождения солнца 
 В дремучий лес, где обитала Баба 
 Яга. И, въехав, в л&с, Иван-царевич 
 Дивится древности его огромных 
 Дубов и сосен, тускло освещенных 
 Зарей вечернею; и всё в нем тихо: 
 Деревья все как сонные стоят, 
 Не колыхнется лист, не шевельнется 
 Былинка; нет живого ничего 
 В безмолвной глубине лесной, ни птицы 
 Между ветвей, ни в травке червяка; 
 Лишь слышится в молчанье повсеместном 
 Гремучий топот конский. Наконец 
 Иван-царевич выехал к избушке 
 На курьих ножках. Он сказал: "Избушка, 
 Избушка, к лесу стань задом, ко мне 
 Стань передом". И перед ним избушка 
 Перевернулась; он в нее вошел; 
 В дверях остановясь, перекрестился 
 На все четыре стороны, потом, 
 Как должно, поклонился и, глазами 
 Избушку всю окинувши, увидел, 
 Что на полу ее лежала Баба 
 Яга, уперши ноги в потолок 
 И в угол голову. Услышав стук 
 В дверях, она сказала: "Фу! фу! фу! 
 Какое диво! Русского здесь духу 
 До этих пор не слыхано слыхом, 
 Не видано видом, а нынче русский 
 Дух уж в очах свершается. Зачем 
 Пожаловал сюда, Иван-царевич? 
 Неволею иль волею? Доныне 
 Здесь ни дубравный зверь не проходил, 
 Ни птица легкая не пролетала, 
 Ни богатырь лихой не проезжал; 
 Тебя как бог сюда занес, Иван- 
 Царевич?" - "Ах, безмозглая ты ведьма! - 
 Сказал Иван-царевич Бабе 
 Яге.- Сначала накорми, напой 
 Меня ты, молодца; да постели 
 Постелю мне, да выспаться мне дай, 
 Потом расспрашивай". И тотчас Баба 
 Яга, поднявшись на ноги, Ивана- 
 Царевича как следует обмыла 
 И выпарила в бане, накормила 
 И напоила, да и тотчас спать 
 В постелю уложила, так примолвив: 
 "Спи, добрый витязь; утро мудренее, 
 Чем вечер; здесь теперь спокойно 
 Ты отдохнешь; нужду ж свою расскажешь 
 Мне завтра; я, как знаю, помогу". 
 Иван-царевич, богу помолясь, 
 В постелю лег и скоро сном глубоким 
 Заснул и проспал до полудня. Вставши, 
 Умывшися, одевшися, он Бабе 
 Яге подробно рассказал, зачем 
 Заехал к ней в дремучий лес; и Баба 
 Яга ему ответствовала так: 
 "Ах! добрый молодец Иван-царевич, 
 Затеял ты нешуточное дело; 
 Но не кручинься, всё уладим с богом; 
 Я научу, как смерть тебе Кощея 
 Бессмертного достать; изволь меня 
 Послушать: на море на Окиане, 
 На острове великом на Буяне 
 Есть старый дуб; под этим старым дубом 
 Зарыт сундук, окованный железом; 
 В том сундуке лежит пушистый заяц; 
 В том зайце утка серая сидит; 
 А в утке той яйцо; в яйце же смерть 
 Кощеева. Ты то яйцо возьми 
 И с ним ступай к Кощею, а когда 
 В его приедешь замок, то увидишь, 
 Что змей двенадцатиголовый вход 
 В тот замок стережет; ты с этим змеем 
 Не думай драться, у тебя на то 
 Дубинка есть; она его уймет. 
 А ты, надевши шапку-невидимку, 
 Иди прямой дорогою к Кощею 
 Бессмертному; в минуту он издохнет, 
 Как скоро ты при нем яйцо раздавишь. 
 Смотри лишь не забудь, когда назад 
 Поедешь, взять и гусли-самогуды: 
 Лишь их игрою только твой родитель 
 Демьян Данилович и всё его 
 Заснувшее с ним вместе государство 
 Пробуждены быть могут. Ну, теперь 
 Прости, Иван-царевич; бог с тобою; 
 Твой добрый конь найдет дорогу сам; 
 Когда ж свершишь опасный подвиг свой, 
 То и меня, старуху, помяни 
 Не лихом, а добром". Иван-царевич, 
 Простившись с Бабою Ягою, сел 
 На доброго коня, перекрестился, 
 По-молодецки свистнул, конь помчался, 
 И скоро лес дремучий за Иваном- 
 Царевичем пропал вдали, и скоро 
 Мелькнуло впереди чертою синей 
 На крае неба море Окиан. 
 Вот прискакал и к морю Окиану 
 Иван-царевич. Осмотрясь, он видит, 
 Что у моря лежит рыбачий невод 
 И что в том неводе морская щука 
 Трепещется. И вдруг ему та щука 
 По-человечьи говорит: "Иван- 
 Царевич, вынь из невода меня 
 И в море брось; тебе я пригожуся". 
 Иван-царевич тотчас просьбу щуки 
 Исполнил, и она, хлестнув хвостом 
 В знак благодарности, исчезла в море. 
 А на море глядит Иван-царевич 
 В недоумении; на самом крае, 
 Где небо с ним как будто бы слилося, 
 Он видит, длинной полосою остров 
 Буян чернеет; он и недалек; 
 Но кто туда перевезет? Вдруг конь 
 Заговорил: "О чем, Иван-царевич, 
 Задумался? О том ли, как добраться 
 Нам до Буяна острова? Да что 
 За трудность? Я тебе корабль; сиди 
 На мне, да крепче за меня держись, 
 Да не робей, и духом доплывем". 
 И в гриву конскую Иван-царевич 
 Рукою впутался, крутые бедра 
 Коня ногами крепко стиснул; конь 
 Рассвирепел и, расскакавшись, прянул 
 С крутого берега в морскую бездну; 
 На миг и он и всадник в глубине 
 Пропали; вдруг раздвинулася с шумом 
 Морская зыбь, и вынырнул могучий 
 Конь из нее с отважным седоком; 
 И начал конь копытами и грудью 
 Бить по водам и волны пробивать, 
 И вкруг него кипела, волновалась, 
 И пенилась, и брызгами взлетала 
 Морская зыбь, и сильными прыжками, 
 Под крепкие копыта загребая 
 Кругом ревущую волну, как легкий 
 На парусах корабль с попутным ветром, 
 Вперед стремился конь, и длинный след 
 Шипящею бежал за ним змеею; 
 И скоро он до острова Буяна 
 Доплыл и на берег его отлогий 
 Из моря выбежал, покрытый пеной. 
 Не стал Иван-царевич медлить; он, 
 Коня пустив по шелковому лугу 
 Ходить, гулять и травку медовую 
 Щипать, пошел поспешным шагом к дубу, 
 Который рос у берега морского 
 На высоте муравчатого холма. 
 И, к дубу подошед, Иван-царевич 
 Его шатнул рукою богатырской, 
 Но крепкий дуб не пошатнулся; он 
 Опять его шатнул - дуб скрипнул; он 
 Еще шатнул его и посильнее, 
 Дуб покачнулся, и под ним коренья 
 Зашевелили землю; тут Иван-царевич 
 Всей силою рванул его - и с треском 
 Он повалился, из земли коренья 
 Со всех сторон, как змеи, поднялися, 
 И там, где ими дуб впивался в землю, 
 Глубокая открылась яма. В ней 
 Иван-царевич кованый сундук 
 Увидел; тотчас тот сундук из ямы 
 Он вытащил, висячий сбил замок, 
 Взял за уши лежавшего там зайца 
 И разорвал; но только лишь успел 
 Он зайца разорвать, как из него 
 Вдруг выпорхнула утка; быстро 
 Она взвилась и полетела к морю; 
 В нее пустил стрелу Иван-царевич, 
 И метко так, что пронизал ее 
 Насквозь; закрякав, кувырнулась утка; 
 И из нее вдруг выпало яйцо 
 И прямо в море; и пошло, как ключ, 
 Ко дну. Иван-царевич ахнул; вдруг, 
 Откуда ни возьмись, морская щука 
 Сверкнула на воде, потом юркнула, 
 Хлестнув хвостом, на дно, потом опять 
 Всплыла и, к берегу с яйцом во рту 
 Тихохонько приближась, на песке 
 Яйцо оставила, потом сказала: 
 "Ты видишь сам теперь, Иван-царевич, 
 Что я тебе в час нужный пригодилась". 
 С сим словом щука уплыла. Иван- 
 Царевич взял яйцо; и конь могучий 
 С Буяна острова на твердый берег 
 Его обратно перенес. И далее 
 Конь поскакал и скоро прискакал 
 К крутой горе, на высоте которой 
 Кощеев замок был; ее подошва 
 Обведена была стеной железной; 
 И у ворот железной той стены 
 Двенадцатиголовый змей лежал; 
 И из его двенадцати голов 
 Всегда шесть спали, шесть не спали, днем 
 И ночью по два раза для надзора 
 Сменяясь; а в виду ворот железных 
 Никто и вдалеке остановиться 
 Не смел; змей подымался, и от зуб 
 Его уж не было спасенья - он 
 Был невредим и только сам себя 
 Мог умертвить; чужая ж сила сладить 
 С ним никакая не могла. Но конь 
 Был осторожен; он подвез Ивана- 
 Царевича к горе со стороны, 
 Противной воротам, в которых змей 
 Лежал и караулил; потихоньку 
 Иван-царевич в шапке-невидимке 
 Подъехал к змею; шесть его голов 
 Во все глаза по сторонам глядели, 
 Разинув рты, оскалив зубы; шесть 
 Других голов на вытянутых шеях 
 Лежали на земле, не шевелясь, 
 И, сном объятые, храпели. Тут 
 Иван-царевич, подтолкнув дубинку, 
 Висевшую спокойно на седле, 
 Шепнул ей: "Начинай!" Не стала долго 
 Дубинка думать, тотчас прыг с седла, 
 На змея кинулась и ну его 
 По головам и спящим и неспящим 
 Гвоздить. Он зашипел, озлился, начал 
 Туда, сюда бросаться; а дубинка 
 Его себе колотит да колотит; 
 Лишь только он одну разинет пасть, 
 Чтоб ее схватить - ан нет, прошу 
 Не торопиться, уж она 
 Ему другую чешет морду; все он 
 Двенадцать ртов откроет, чтоб ее 
 Поймать,- она по всем его зубам, 
 Оскаленным как будто напоказ, 
 Гуляет и все зубы чистит; взвыв 
 И все носы наморщив, он зажмет 
 Все рты и лапами схватить дубинку 
 Попробует - она тогда его 
 Честит по всем двенадцати затылкам; 
 Змей в исступлении, как одурелый, 
 Кидался, выл, кувыркался, от злости 
 Дышал огнем, грыз землю - всё напрасно! 
 Не торопясь, отчетливо, спокойно, 
 Без промахов, над ним свою дубинка 
 Работу продолжает и его, 
 Как на току усердный цеп*, молотит; 
 Змей наконец озлился так, что начал 
 Грызть самого себя и, когти в грудь 
 Себе вдруг запустив, рванул так сильно, 
 Что разорвался надвое и, с визгом 
 На землю грянувшись, издох. Дубинка 
 Работу и над мертвым продолжать 
 Свою, как над живым, хотела; но 
 Иван-царевич ей сказал: "Довольно!" 
 И вмиг она, как будто не бывала 
 Ни в чем, повисла на седле. Иван- 
 Царевич, у ворот коня оставив 
 И разостлавши скатерть-самобранку 
 У ног его, чтоб мог усталый конь 
 Наесться и напиться вдоволь, сам 
 Пошел, покрытый шапкой-невидимкой, 
 С дубинкою на всякий случай и с яйцом 
 В Кощеев замок. Трудновато было 
 Карабкаться ему на верх горы; 
 Вот, наконец, добрался и до замка 
 Кощеева Иван-царевич. Вдруг 
 Он слышит, что в саду недалеко 
 Играют гусли-самогуды; в сад 
 Вошедши, в самом деле он увидел, 
 Что гусли на дубу висели и играли 
 И что под дубом тем сама Елена 
 Прекрасная сидела, погрузившись 
 В раздумье. Шапку-невидимку снявши, 
 Он тотчас ей явился и рукою 
 Знак подал, чтоб она молчала.

^* (Цеп - ручное орудие для молотьбы: длинная рукоять - палка с прикрепленным на конце билом. Ток - расчищенное место для молотьбы.)

 Ей Потом он на ухо шепнул: 
 "Я смерть Кощееву принес; ты подожди 
 Меня на этом месте; я с ним скоро 
 Управлюся и возвращусь; и мы 
 Немедленно уедем". Тут Иван- 
 Царевич, снова шапку-невидимку 
 Надев, хотел идти искать Кощея 
 Бессмертного в его волшебном замке, 
 Но он и сам пожаловал. Приближась, 
 Он стал перед царевною Еленой 
 Прекрасною и начал попрекать ей 
 Ее печаль и говорить: "Иван- 
 Царевич твой к тебе уж не придет; 
 Его уж нам не воскресить. Но чем же 
 Я не жених тебе, скажи сама, 
 Прекрасная моя царевна? Полно ж 
 Упрямиться, упрямство не поможет; 
 Из рук моих оно тебя не вырвет; 
 Уж я..." Дубинке тут шепнул Иван- 
 Царевич: "Начинай!" И принялась 
 Она трепать Кощею спину. С криком, 
 Как бешеный, коверкаться и прыгать 
 Он начал, а Иван-царевич, шапки 
 Не сняв, стал приговаривать: "Прибавь, 
 Прибавь, дубинка; поделом ему, 
 Собаке: не воруй чужих невест; 
 Не докучай своею волчьей харей 
 И глупым сватовством своим прекрасным 
 Царевнам; злого сна не наводи 
 На царства! Крепче бей его, дубинка!" - 
 "Да где ты! Покажись! - кричал Кощей.- 
 Кто ты таков?" - "А вот кто!" - отвечал 
 Иван-царевич, шапку-невидимку 
 Сняв с головы своей, и в то ж мгновенье 
 Ударил оземь он яйцо; оно 
 Разбилось вдребезги; Кощей бессмертный 
 Перекувырнулся и околел. 
 Иван-царевич из саду с царевной 
 Еленою прекрасной вышел, взять 
 Не позабывши гусли-самогуды, 
 Жар-птицу и коня Золотогрива. 
 Когда ж они с крутой горы спустились 
 И, севши на коней, в обратный путь 
 Поехали, гора, ужасно затрещав, 
 Упала с замком, и на месте том 
 Явилось озеро, и долго черный 
 Над ним клубился дым, распространяясь 
 По всей окрестности с великим смрадом. 
 Тем временем Иван-царевич, дав 
 Коням на волю их везти, как им 
 Самим хотелось, весело с прекрасной 
 Невестой ехал. Скатерть-самобранка 
 Усердно им дорогою служила, 
 И был всегда готов им вкусный завтрак, 
 Обед и ужин в надлежащий час: 
 На мураве душистой утром, в полдень 
 Под деревом густовершинным, ночью 
 Под шелковым шатром, который был 
 Всегда из двух отдельных половин 
 Составлен. И за каждой их трапезой 
 Играли гусли-самогуды; ночью 
 Светила им жар-птица, а дубинка 
 Стояла на часах, перед шатром; 
 Кони же, по дружась, гуляли вместе, 
 Каталися по бархатному лугу, 
 Или траву росистую щипали, 
 Иль, голову кладя поочередно 
 Друг другу на спину, спокойно спали. 
 Так ехали они путем-дорогой 
 И наконец приехали в то царство, 
 Которым властвовал отец Ивана- 
 Царевича, премудрый царь Демьян 
 Данилович. И царство всё, от самых 
 Его границ до царского дворца, 
 Объято было сном непробудимым; 
 И где они ни проезжали, всё 
 Там спало; на поле перед сохой 
 Стояли спящие волы; близ них 
 С своим бичом, взмахнутым и заснувшим 
 На взмахе, пахарь спал; среди большой 
 Дороги спал ездок с конем, и пыль 
 Поднявшись, сонная, недвижным клубом 
 Стояла; в воздухе был мертвый сон; 
 На деревах листы дремали молча; 
 И в ветвях сонные молчали птицы; 
 В селеньях, в городах всё было тихо, 
 Как будто в гробе: люди по домам, 
 На улицах, гуляя, сидя, стоя, 
 И с ними всё: собаки, кошки, куры, 
 В конюшнях лошади, в закутах овцы, 
 И мухи на стенах, и дым в трубах - 
 Все спало. Так в отцовскую столицу 
 Иван-царевич напоследок прибыл 
 С царевною Еленою прекрасной. 
 И, на широкий взъехав царский двор, 
 Они на нем лежавшие два трупа 
 Увидели: то были Клим и Петр 
 Царевичи, убитые Кощеем. 
 Иван-царевич, мимо караула, 
 Стоявшего в параде сонным строем, 
 Прошед, по лестнице повел невесту 
 В покои царские. Был во дворце, 
 По случаю прибытия двух старших 
 Царевых сыновей, богатый пир 
 В тот самый час, когда убил обоих 
 Царевичей и сон на весь народ 
 Навел Кощей: весь пир в одно мгновенье 
 Тогда заснул, кто как сидел, кто как 
 Ходил, кто как плясал; и в этом сне 
 Еще их всех нашел Иван-царевич; 
 Демьян Данилович спал стоя; подле 
 Царя храпел министр его двора 
 С открытым ртом, с неконченным во рту 
 Докладом; и придворные чины, 
 Все вытянувшись, сонные стояли 
 Перед царем, уставив на него 
 Свои глаза, потухшие от сна, 
 С подобострастием на сонных лицах, 
 С заснувшею улыбкой на губах. 
 Иван-царевич, подошед с царевной 
 Еленою прекрасною к царю, 
 Сказал: "Играйте, гусли-самогуды"; 
 И заиграли гусли-самогуды... 
 Вдруг всё очнулось, всё заговорило, 
 Запрыгало и заплясало; словно 
 Ни на минуту не был прерван пир. 
 А царь Демьян Данилович, увидя, 
 Что перед ним с царевною Еленой 
 Прекрасною стоит Иван-царевич, 
 Его любимый сын, едва совсем 
 Не обезумел: он смеялся, плакал, 
 Глядел на сына, глаз не отводя, 
 И целовал его, и миловал, 
 И напоследок так развеселился, 
 Что руки в боки и пошел плясать 
 С царевною Еленою прекрасной. 
 Потом он приказал стрелять из пушек, 
 Звонить в колокола и бирючам* 
 Столице возвестить, что возвратился 
 Иван-царевич, что ему полцарства 
 Теперь же уступает царь Демьян 
 Данилович, что он наименован 
 Наследником, что завтра брак его 
 С царевною Еленою свершится 
 В придворной церкви и что царь Демьян 
 Данилович весь свой народ зовет 
 На свадьбу к сыну, всех военных, статских**, 
 Министров, генералов, всех дворян 
 Богатых, всех дворян мелкопоместных***, 
 Купцов, мещан, простых людей и даже 
 Всех нищих. И на следующий день 
 Невесту с женихом повел Демьян 
 Данилович к венцу; когда же их 
 Перевенчали, тотчас поздравленье 
 Им принесли все знатные чины 
 Обоих полов; а народ на площади 
 Дворцовой той порой кипел, как море; 
 Когда же вышел с молодыми царь 
 К нему на золотой балкон, от крика: 
 "Да здравствует наш государь Демьян 
 Данилович с наследником Иваном- 
 Царевичем и с дочерью царевной 
 Еленою прекрасною!" все зданья 
 Столицы дрогнули и от взлетевших 
 На воздух шапок божий день затмился.

^* (Бирючи - глашатаи, извещали о решениях властей, громко читали на площадях указы.)

^** (Статские - гражданские чины.)

^*** (Мелкопоместные (о дворянах) - небогатые, владевшие небольшими поместьями.)

 Вот на обед все званные царем 
 Сошлися гости - вся его столица; 
 В домах осталися одни больные 
 Да дети, кошки и собаки. Тут 
 Свое проворство скатерть-самобранка 
 Явила: вдруг она на целый город 
 Раскинулась; сама собою площадь 
 Уставилась столами, и столы 
 По улицам в два ряда протянулись; 
 На всех столах сервиз был золотой, 
 И не стекло, хрусталь; а под столами 
 Шелковые ковры повсюду были 
 Разостланы; и всем гостям служили 
 Гейдуки в золотых ливреях*.

^* (Гейдуки в золотых ливреях.- Гейдук, гайдук - слуга; ливрея - одежда особого покроя, с нашивками.)

 Был Обед такой, какого никогда 
 Никто не слыхивал: уха, как жидкий 
 Янтарь, сверкавшая в больших кастрюлях; 
 Огромножирные, длиною в сажень 
 Из Волги стерляди на золотых 
 Узорных блюдах; кулебяка с сладкой 
 Начинкою, с груздями гуси, каша 
 С сметаною, блины с икрою свежей 
 И крупной, как жемчуг, и пироги 
 Подовые*, потопленные в масле; 
 А для питья шипучий квас в хрустальных 
 Кувшинах, мартовское пиво, мед 
 Душистый и вино из всех земель: 
 Шампанское, венгерское, мадера, 
 И ренское, и всякие наливки - Короче молвить, скатерть-самобранка 
 Так отличилася, что было чудо.

^* (Пироги подовые - испеченные на поду, на кирпичах топки, без противня.)

 Но и дубинка не лежала праздно: 
 Вся гвардия была за царской стол 
 Приглашена, вся даже городская 
 Полиция - дубинка молодецки 
 За всех одна служила: во дворце 
 Держала караул; она ж ходила 
 По улицам, чтоб наблюдать везде 
 Порядок: кто ей пьяный нападался, 
 Того она толкала в спину прямо 
 На съезжую*; кого ж в пустом где доме 
 За кражею она ловила, тот 
 Был так отшлепан, что от воровства 
 Навеки отрекался и вступал 
 В путь добродетели - дубинка, словом, 
 Неимоверные во время пира 
 Царю, гостям и городу всему 
 Услуги сказала. Между тем 
 Всё во дворце кипело, гости ели 
 И пили так, что с их румяных лиц 
 Катился пот; тут гусли-самогуды 
 Явили всё усердие свое: 
 При них не нужен был оркестр, и гости 
 Уж музыки наслышались такой, 
 Какая никогда им и во сне 
 Не грезилась. Но вот, когда, наполнив 
 Вином заздравный кубок, царь Демьян 
 Данилович хотел провозгласить 
 Сам многолетье новобрачным, громко 
 На площади раздался трубный звук; 
 Все изумились, все оторопели; 
 Царь с молодыми сам идет к окну, 
 И что же их является очам? 
 Карета в восемь лошадей (трубач 
 С трубою впереди) к крыльцу дворца 
 Сквозь улицу толпы народной скачет; 
 И та карета золотая; козлы 
 С подушкою и бархатным покрыты 
 Наметом; назади шесть гейдуков; 
 Шесть скороходов по бокам; ливреи 
 На них из серого сукна, по швам 
 Басоны**; на каретных дверцах герб: 
 В червленом поле*** волчий хвост под графской 
 Короною. В карету заглянув, 
 Иван-царевич закричал: "Да это 
 Мой благодетель Серый Волк!" Его 
 Встречать бегом он побежал. И точно, 
 Сидел в карете Серый Волк; Иван- 
 Царевич, подскочив к карете, дверцы 
 Сам отворил, подножку сам откинул 
 И гостя высадил; потом он, с ним 
 Поцеловавшись, взял его за лапу, 
 Ввел во дворец и сам его царю 
 Представил. Серый Волк, отдав поклон 
 Царю, осанисто на задних лапах 
 Всех обошел гостей, мужчин и дам, 
 И всем, как следует, по комплименту 
 Приятному сказал; он был одет 
 Отлично: красная на голове 
 Ермолка с кисточкой, под морду лентой 
 Подвязанная; шелковый платок 
 На шее; куртка с золотым шитьем; 
 Перчатки лайковые**** с бахромою; 
 Перепоясанные тонкой шалью 
 Из алого атласа шаровары; 
 Сафьянные***** на задних лапах туфли, 
 И на хвосте серебряная сетка 
 С жемчужной кистью - так был Серый Волк 
 Одет. И всех своим он обхожденьем 
 Очаровал; не только что простые 
 Дворяне маленьких чинов и средних, 
 Но и чины придворные, статс-дамы****** 
 И фрейлины******* все были от него 
 Как без ума. И, гостя за столом 
 С собою рядом посадив, Демьян 
 Данилович с ним кубком в кубок стукнул 
 И возгласил здоровье новобрачным, 
 И пушечный заздравный грянул залп.

^* (Съезжая - полицейский участок, помещение при полиции для арестованных.)

^** (Басоны - узорная плетеная тесьма, позументы.)

^*** (Червлёное поле - здесь: красный фон в гербе знатной особы.)

^**** (Лайковые (о перчатках) - из мягкой кожи особой выделки.)

^***** (Сафьянные (о туфлях) - сафьяновые, из выделанной козловой кожи.)

^****** (Статс-дамы - женщины, состоящие в царской свите.)

^******* (Фрейлины - придворные девушки, состояли при царствующей особе - царице и др.)

 Пир царский и народный продолжался 
 До темной ночи; а когда настала 
 Ночная тьма, жар-птицу на балконе 
 В ее богатой клетке золотой 
 Поставили, и весь дворец, и площадь, 
 И улицы, кипевшие народом, 
 Яснее дня жар-птица осветила. 
 И до утра столица пировала. 
 Был ночевать оставлен Серый Волк; 
 Когда же на другое утро он, 
 Собравшись в путь, прощаться стал с 
 Иваном-Царевичем, его Иван-царевич 
 Стал уговаривать, чтоб он у них 
 Остался на житье, и уверял, 
 Что всякую получит почесть он, 
 Что во дворце дадут ему квартиру, 
 Что будет он по чину в первом классе*, 
 Что разом все получит ордена, И прочее.

^* (Класс - разряд, степень чина в уставном документе - табели о рангах.)

 Подумав, Серый Волк 
 В знак своего согласия Ивану- 
 Царевичу дал лапу, и Иван- 
 Царевич так был тронут тем, что лапу 
 Поцеловал. И во дворце стал жить 
 Да поживать по-царски Серый Волк. 
 Вот наконец, по долгом, мирном, славном 
 Владычестве, премудрый царь Демьян 
 Данилович скончался, на престол 
 Взошел Иван Демьянович; с своей 
 Царицей он до самых поздних лет 
 Достигнул, и господь благословил 
 Их многими детьми; а Серый Волк 
 Душою в душу жил с царем Иваном 
 Демьяновичем, нянчился с его 
 Детьми, сам, как дитя, резвился с ними 
 Меньшим рассказывал нередко сказки, 
 А старших выучил читать, писать 
 И арифметике, и им давал 
 Полезные для сердца наставленья. 
 Вот напоследок, царствовав премудро, 
 И царь Иван Демьянович скончался; 
 За ним последовал и Серый Волк 
 В могилу. Но в его нашлись бумагах 
 Подробные записки обо всем, 
 Что на своем веку в лесу и свете 
 Заметил он, и мы из тех записок 
 Составили правдивый наш рассказ.

Сказка написана в 1845 году (между 27 марта и 6 апреля) и в том же году была напечатана в журнале "Современник" с пометой "1 июля 1845. Франкфурт на М<айне>", которая, вероятно, указывает на полное завершение к этому времени работы над текстом, но не исключено, что это всего лишь дата отправки сказки вместе с письмом: оно тоже помечено этим же числом. Жуковский писал о себе, что "заглядывает" в русские сказки, хотя и работает над переводом "Одиссеи", и что посылает для журнала "Сказку о Иване-царевиче и Сером Волке" - "во всех статьях русскую, рассказанную просто, на русский лад, без примеси посторонних украшений". "...Мне хотелось,- продолжал поэт,- в одну сказку впрятать многое характеристическое, рассеянное в разных русских народных сказках; под конец же я позволил себе и разболтаться". Жуковский, по-видимому, отметил подробное описание свадебного пира и прибытие в столицу в графской карете Серого Волка.