Сказка о Сейф-аль-Мулуке (ночи 756-778)
Рассказывают также, о счастливый царь, - продолжала Шахразада, - что был в древние времена и минувшие века и годы царь из царей персов по имени Мухаммед ибн Сабаик, и властвовал он над землей Хорасанской. И каждый год совершал он набеги на страны нечестивых в Индии, Синде и Китае, и на страны, которые за рекой, (Заречными странами средневековые мусульманские географы называли подчиненные исламу страны, лежавшие к северу от Аму-Дарьи.) и на другие страны, неарабские и прочие, и был он царем справедливым и доблестным, великодушным и щедрым.
И любил этот царь застольные беседы, и предания, и стихи, и рассказы, и повести, и ночные сказки, и жития древних, и всякого, кто помнил диковинную сказку и рассказывал ее царю, царь награждал. И говорят, что, когда приходил к нему иноземец с диковинным рассказом и говорил перед ним и царь находил рассказ хорошим и слова рассказчика ему нравились, он награждал его роскошной одеждой, и давал ему тысячу динаров, и сажал его на коня, оседланного и взнузданного, и одевал его сверху донизу, и одарял его великими подарками, и тот человек брал их и уходил своей дорогой.
И случилось, что пришел к нему старый человек с диковинным рассказом и рассказал его перед царем, и тот нашел рассказ прекрасным, и слова рассказчика понравились ему, и он велел дать ему роскошный подарок и, между прочим, тысячу хорасанских динаров и коня с полной сбруей. И после этого разнеслись такие вести об этом царе во всех странах, и услышал о нем человек, которого звали купец Хасан, а был он человек великодушный, щедрый, знающий, поэт и достойный.
А у этого царя был везирь - великий завистник, средоточие зла, который не любил никого из людей, ни богатого, ни бедного, и, всякий раз как к царю кто-нибудь приходил и царь давал ему что-нибудь, везирь ему завидовал и говорил: "Такие дела изведут деньги и разорят земли, а у царя в обычае это делать", - и были эти слова лишь от зависти и ненависти везиря. И услышал царь весть о купце Хасане и послал к нему и призвал его и, когда он явился, сказал ему: "О купец Хасан, везирь прекословит мне и враждует со мной из-за денег, которые я даю стихотворцам, сотрапезникам и людям, знающим рассказы и стихи. Я хочу, чтобы ты рассказал мне хороший рассказ и диковинную новость, подобной которой я никогда не слышал, и если твой рассказ мне понравится, я дам тебе много земель с их крепостями, и сделаю их добавкой к твоим наделам, и поставлю перед тобой все мое царство, и назначу тебя старшим из моих везирей, и будешь ты сидеть от меня справа и управлять моими подданными. А если ты не доставишь мне того, о чем я тебе сказал, я возьму все, что есть в твоих руках, и выгоню тебя из моей страны". - "Слушаю и повинуюсь владыке нашему царю, - сказал купец Хасан. - Только невольник твой просит тебя, чтобы ты подождал год, и тогда я расскажу тебе историю, подобную которой ты не слышал в жизни и не слышал никто другой никогда рассказа, подобного ей или лучше ее".
"Я даю тебе отсрочку на целый год", - сказал царь. А затем он велел подать роскошную одежду и надел ее на купца Хасана и сказал: "Оставайся дома, не садись на коня, не уходи и не приходи в течение целого года, пока не явишься с тем, что я от тебя потребовал. И если ты принесешь это, тебе будет особенная милость, и радуйся тому, что я тебе обещал, а если не принесешь этого, то ты не от наc и мы не от тебя!.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот пятьдесят седьмая ночь
Когда же настала семьсот пятьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда царь Мухаммед ибн Сабаик сказал купцу Хасану: "Если ты принесешь мне то, что я от тебя потребовал, тебе будет особенная милость, и радуйся тому, что я тебе обещал, а если не принесешь этого, то ты не от нас и мы не от тебя". Купец Хасан поцеловал землю меж рук царя и вышел. И затем он выбрал из своих невольников пять человек, которые все писали и читали, - а это были люди достойные, разумные и образованные, из приближенных его невольников, - и дал каждому пять тысяч динаров и сказал: "Я воспитал вас только для дня, подобного этому. Помогите же мне исполнить желание царя и спасите меня из его рук". - "А что ты хочешь сделать? Наши души - выкуп за тебя", - спросили невольники. И купец Хасан ответил: "Я хочу, чтобы каждый из вас отправился в какой-нибудь климат и обошел всех людей ученых, образованных, достойных и знающих диковинные рассказы и удивительные повести; разыщите мне повесть о Сейф-аль-Мулуке и принесите мне ее, и если вы ее найдете у кого-нибудь, соблазните его платой за нее и, сколько бы он ни потребовал золота или серебра, дайте ему, хотя бы он потребовал от вас тысячу динаров. Дайте ему сколько будет возможно, и обещайте остальное, и принесите мне сказку, и тому из вас, кто нападет на эту сказку и принесет мне ее, я дам роскошные одежды и обильные награды, и не будет у меня никого дороже".
И потом купец Хасан сказал одному из невольников: "Ты отправляйся в страны Индии и Синда с их округами и областями", и другому сказал: "А ты отправляйся в страны персов и Китай с его климатами", и третьему сказал: "А ты отправляйся в страны Хорасана с их округами и климатами", а четвертому сказал: "А ты отправляйся в страны Магриба и его области и климаты и округа и во все его концы", а последнему, то есть пятому, он сказал: "А ты отправляйся в страны Сирии и Египет с их округами и климатами".
И потом купец выбрал им счастливый день и сказал им: "Поезжайте в этот день и постарайтесь раздобыть то, что мне нужно, не будучи небрежными, хотя бы пришлось вам отдать за это душу". И невольники простились с купцом и поехали. И каждый отправился в ту сторону, в какую купец им приказал, и четверо из них отсутствовали четыре месяца и искали, но ничего не нашли и вернулись. И стеснилась грудь у купца Хасана, когда вернулись к нему эти четыре невольника и рассказали, что они искали в городах, странах и климатах то, что было нужно их господину, и не нашли ничего из этого.
Что же касается пятого невольника, то он ехал, пока не вступил в страны Сирии, и он достиг города Дамаска и увидел, что это город хороший, безопасный, с деревьями, каналами, плодами и птицами, которые прославляют Аллаха, единого, покоряющего, создателя ночи и дня. И невольник провел там несколько дней, спрашивая о том, что было нужно его господину, но никто не давал ему ответа, и он хотел уехать из этого города и направиться в другой город, и вдруг он увидел юношу, который бежал, путаясь в полах своего платья. "Почему ты бежишь огорченный и куда ты направляешься?" -спросил невольник. И юноша ответил: "Здесь есть один достойный шейх, который каждый день садится на скамеечку в такое, как сейчас, время и рассказывает прекрасные повести, рассказы и сказки, подобных которым никто не слыхал. Я бегу, чтобы найти себе место близко от него, и боюсь, что не достану места из-за множества народа". - "Возьми меня с собой", - сказал невольник. И юноша молвил: "Иди скорее".
И невольник запер ворота и поспешно пошел с юношей и достиг того места, где шейх рассказывал среди людей. И он увидел, что шейх со светлым ликом сидит на скамеечке и рассказывает людям, и сел близко от него и стал прислушиваться, чтобы услышать его рассказ. И когда пришло время заката солнца, шейх кончил рассказывать, и люди выслушали то, что он рассказал, и разошлись от него. И тогда невольник подошел к шейху и приветствовал его, и тот ответил на его приветствие, умножив пожелания и знаки почтения, и невольник сказал ему: "Ты, господин мой шейх, человек прекрасный, почтенный, и рассказы твои прекрасны, и я хочу тебя кое о чем спросить". - "Опрашивай о чем хочешь", - сказал шейх. И невольник спросил его: "Знаешь ли ты повесть и рассказ о Сейф-аль-Мулуке и Бади-аль-Джемаль?" - "А от кого ты слышал такие слова и кто рассказал тебе об этом?" - спросил шейх. И невольник сказал: "Я не слышал об этом ни от кого, но я из далеких стран и пришел, стремясь найти эту повесть. И что бы ты ни потребовал в уплату за нее, я дам тебе, если она у тебя есть, и ты окажешь мне благодеяние и милость, рассказав мне ее, и сделаешь это по благородным твоим качествам, как милостыню от тебя. Если бы была моя душа в моих руках и я отдал бы ее тебе за эту повесть, мое сердце на это бы согласилось", - "Успокой свою душу и прохлади глаза: повесть придет к тебе, - ответил шейх. - Но это рассказ, который не рассказывают на перекрестке, и я не отдам такой повести всякому". - "Ради Аллаха, о господин, - воскликнул невольник, - не скупись на нее для меня и требуй от меня чего хочешь", - воскликнул невольник. И шейх сказал: "Если ты хочешь знать эту повесть, дай мне сто динаров, и я отдам ее тебе, но с пятью условиями".
И, узнав, что у шейха есть эта повесть и он соглашается ее рассказать, невольник обрадовался сильной радостью и сказал: "Я дам тебе сто динаров в уплату за нее и еще десять в придачу и возьму повесть с условиями, о которых ты говоришь". И шейх молвил: "Ступай принеси золото и бери то, что тебе угодно".
И невольник поднялся и поцеловал шейху руки и пошел в свое жилище, радостный и довольный, и взял сто динаров и десять и положил их в бывший у него мешок. А когда наступило утро, он поднялся и надел свою одежду и, взяв динары, принес их шейху. И он увидел его сидящим у ворот своего дома и приветствовал его, и шейх возвратил ему приветствие, и потом невольник дал ему сто динаров и еще десять, и шейх взял их у него. И он поднялся и вошел в свой дом, введя с собой невольника, и посадил его в одном месте, а затем он дал ему чернильницу, калам и бумаги и подал ему книгу и сказал: "Пиши из этой книги то, что ты ищешь, - повесть и рассказ о Сейф-аль-Мулуке".
И невольник сидел и списывал эту повесть, пока не кончил ее списывать. И он прочитал ее шейху, и тот исправил ее, а потом сказал: "Знай, о дитя мое, что первое условие - чтобы ты не рассказывал эту повесть на перекрестках дороги или в присутствии женщин и невольниц, рабов, глупцов и детей. Читай ее только эмирам, царям, везирям и людям знания, из толкователей корана и других". И невольник принял условия и, поцеловав шейху руки, простился с ним и вышел от него..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот пятьдесят восьмая ночь
Когда же настала семьсот пятьдесят восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда невольник купца Хасана переписал повесть из книги шейха, который был в Сирии, и тот рассказал ему об условиях, он простился с ним и вышел от него и уехал в тот же день, радостный и довольный. И он все время ускорял ход от сильной радости, охватившей его из-за того, что он раздобыл повесть и рассказ о Сейф-аль-Мулуке, и наконец прибыл в свою страну. И тогда он послал своего сопровождающего передать купцу радостную весть и сказать: "Твой невольник прибыл благополучно и достиг того, чего хотел и желал".
А когда невольник прибыл в город своего господина и послал к нему вестника, до срока, о котором царь условился с купцом Хасаном, оставалось только десять дней. И затем невольник вошел к купцу, своему господину, и рассказал ему о том, что ему досталось, и купец обрадовался великой радостью, а невольник отдохнул в месте, где он уединился, и отдал своему господину книгу, в которой был рассказ о Сейф-аль-Мулуке и Бади-аль-Джемаль. И когда его господин увидел ее, он надел на невольника все бывшие на нем одежды и дал ему десять чистокровных коней, десять верблюдов и десять мулов, трех черных рабов и двух белых невольников.
И затем купец взял повесть и написал ее своей рукой, с толкованиями, и вошел к царю и сказал ему: "О счастливый царь, я принес сказки и рассказы, редкие и прекрасные, подобных которым никто никогда не слыхивал". И, услышав слова купца Хасана, царь в тот же час и минуту велел призвать всех разумных эмиров, и всех достойных ученых, и всех образованных людей, и поэтов, и людей умных, и купец Хасан сел и прочитал эту историю у царя.
И когда услышали ее царь и все присутствующие, они все удивились и нашли повесть прекрасной и также одобрили ее те, кто присутствовал, и купца осыпали золотом, серебром и драгоценными камнями. И потом царь велел дать купцу Хасану роскошную одежду из лучших своих платьев, и подарил ему большой город с его крепостями и деревнями, и сделал его одним из величайших своих везирей, и посадил его от себя справа. И он велел писцам написать эту повесть золотом и положить ее в свою личную казну, и, всякий раз как у царя стеснялась грудь, он призывал купца Хасана, и тот читал ему эту повесть.
А содержание ее было таково:
Был в древние времена и минувшие века и годы в Египте царь, по имени Асим ибн Сафван, и был это царь щедрый, великодушный, почтенный и достойный. И было у него много земель, и крепостей, и укреплений, и солдат, и воинов, и был у него везирь, по имени Фарис ибн Салих, и все они поклонялись солнцу и огню, вместо всевластного владыки, великого, покоряющего. И стал этот царь старым стариком, и ослаб от старости, недугов и дряхлости, так как он прожил сто восемьдесят лет, и не было у него ребенка - ни мальчика, ни девочки, и был он, по причине этого, и ночью и днем озабочен и огорчен.
И случилось, что в один из дней сидел царь Асим на престоле своего царства, и эмиры, везири, предводители и вельможи правления служили ему, как обычно, сидя по мере своих степеней, и всякому из эмиров, который входил к нему и с которым был сын или двое сыновей, царь завидовал и говорил в душе: "Всякий веселится и радуется на своих детей, а у меня нет ребенка, и завтра я умру и оставлю мое царство, и престол, и казну, и богатства, и возьмут их чужие люди, и не вспомнит меня совсем никто, и не останется обо мне памяти в мире". И царь Асим погрузился в море размышлений, и от обилия приходивших к его сердцу дум и печалей он заплакал и, сойдя с престола, сел на землю, плача и унижаясь. И когда его везирь и присутствовавшее собрание вельмож царства увидели, что царь сделал с собой такое дело, они закричали на людей и сказали им: "Расходитесь по домам и отдыхайте, пока царь не очнется от того, что с ним случилось".
И все ушли, и остались только царь с везирем, и когда царь очнулся, везирь поцеловал землю меж его руками и спросил его: "О царь времени, в чем причина такого плача? Расскажи мне, кто враждует с тобой из царей и владетелей крепостей или эмиров и вельмож правления, и осведоми меня, кто тебе прекословит, о царь, чтобы мы все пошли против него и вынули бы ему душу из боков". Но царь не заговорил и не поднял головы, и тогда везирь поцеловал перед ним землю второй раз и сказал: "О царь времени, я тебе и сын и раб, и ты меня воспитал, а я не знаю причины твоего огорчения, заботы и печали и не знаю, что с тобой. Кто же знает это, кроме меня, и кто встанет перед тобой на мое место? Расскажи мне о причине такого плача и огорчения". Но царь не заговорил, не раскрыл рта, и не поднял головы, и не перестал плакать и кричать громким голосом, и рыдать великими рыданиями, и охать, а везирь терпеливо ждал, и потом он сказал ему: "Если ты мне не скажешь, в чем причина этого, я сейчас же убью себя перед тобою, у тебя на виду, и не буду видеть тебя озабоченным".
И царь Асим поднял голову и вытер слезы и сказал: "О везирь и добрый советчик, оставь меня с моей заботой и огорчением - довольно с меня той печали, что у меня в сердце". И везирь молвил: "Скажи мне, о царь, в чем причина этого плача. Быть может, Аллах пошлет тебе облегчение через мои руки..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот пятьдесят девятая ночь
Когда же настала семьсот пятьдесят девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда везирь сказал царю Асиму: "Скажи мне, в чем причина этого плача. Быть может, Аллах пошлет тебе облегчение через мои руки", царь сказал ему: "О везирь, мой плач не о деньгах, не о конях и не о чем-нибудь подобном, но сделался я старым человеком, и стало мне под сто восемьдесят лет жизни, и не досталось мне ребенка - ни мальчика, ни девочки. И когда я умру, меня похоронят, и сотрется мой след, и исчезнет мое имя, и возьмут чужие люди мой престол и царство, и не вспомнит меня никто никогда". И тогда везирь ответил: "О царь времени, я старше тебя на сто лет, и мне никогда не досталось ребенка, и непрестанно, ночью и днем, я в заботе и огорчении, и что же нам с тобой делать. Но я слышал историю Сулеймана, сына Дауда, - мир с ними обоими! - и слышал, что у него есть великий владыка, который властен во всякой вещи, и надлежит мне пойти к Сулейману с подарком и направиться к нему, чтобы он попросил своего владыку - быть может, он наделит каждого из нас ребенком".
И везирь собрался в путешествие и, взяв роскошный подарок, отправился с ним к Сулейману, сыну Дауда,- мир с ними обоими! - и вот то, что было с везирем. Что же касается Сулеймана, сына Дауда, - мир с ними обоими! - то Аллах - велик он и славен! - послал ему откровение и сказал: "О Сулейман, царь Египта послал к тебе своего великого везиря с подарками и редкостями, такими-то и такими-то. Пошли же к нему твоего везиря, Асафа ибн Барахию, чтобы он встретил его с почетом и приготовил ему пищу в местах стоянок, а когда он явится к тебе, скажи ему: "Царь прислал тебя, чтобы просить о том-то и о том-то, и нужда твоя - такая-то и такая-то, и предложи ему принять веру".
И тогда Сулейман приказал своему везирю Асафу взять с собой множество своих приближенных и встретить послов с почетом и роскошной пищей на местах стоянок. И Асаф выехал, собрав все необходимое, им навстречу, и ехал, пока не доехал и не встретил Фариса, везиря царя Египта. И он встретил везиря и приветствовал его и оказал ему и всем, кто был с ним, великий почет и предлагал им, на местах стоянок, пищу и корм и говорил: "Семья, приют и простор гостям прибывающим! Радуйтесь удовлетворению ваших забот, успокойте вашу душу и прохладите глаза, и пусть ваша грудь расправится".
И везирь говорил в душе: "Кто им рассказал об этом?" И он спросил Асафа ибн Барахию: "Кто рассказал вам о нас и о наших желаниях, о господин мой?" И Асаф ответил ему: "Сулейман, сын Дауда, - мир с ними обоими! - рассказал нам об этом". И везирь Фарис спросил: "А кто рассказал господину нашему Сулейману?" И Асаф ответил: "Рассказал нам господь небес и земли, бог всех тварей". - "Поистине, это бог великий!" - воскликнул везирь Фарис. И Асаф ибн Барахия спросил его: "А разве вы ему не поклоняетесь?" И ответил Фарис, везирь царя Египта: "Мы поклоняемся солнцу и падаем перед ним ниц". И Асаф сказал ему: "О везирь Фарис, солнце - звезда среди прочих звезд, сотворенных Аллахом - велик он и славен! - и далеко до того, чтобы оно было богом. Солнце временами появляется и временами исчезает, а наш господь присутствует всегда и не исчезает, и он властен во всякой вещи".
И потом они проехали немного и достигли земли Саба, и близок стал престол власти Сулеймана, сына Дауда, - мир с ними обоими! И Сулейман, сын Дауда,- мир с ними обоими!-приказал своим войскам из людей, джиннов и других выстроиться на пути их рядами, и встали звери моря и слоны, пантеры и барсы, все вместе, и построились на дороге двумя рядами, и каждый род зверей собрался во всех видах отдельно. И джинны тоже все явились глазам без прикрытия, в ужасающем образе разных видов, и встали вместе, двумя рядами. И птицы развернули крылья над созданиями, чтобы дать им тень, и стали птицы перекликаться на всяких языках и на всякие напевы.
И когда приблизились к ним путешественники, люди Египта убоялись их и не отваживались идти дальше, но Асаф сказал: "Войдите в их среду и идите, не боясь их. Они - подданные Сулеймана, сына Дауда, и никто из них не сделает вам вреда". И потом Асаф вошел в середину войск, и вошли за ним все люди вместе, и были в числе их люди везиря царя Египта, которые боялись. И они шли до тех пор, пока не достигли города, и их поместили в Доме гостеприимства и оказывали им величайший почет и приносили им роскошные угощения три дня.
А потом их привели к Сулейману, пророку Аллаха - мир с ним! - и, войдя к нему, они хотели поцеловать перед ним землю, но Сулейман ибн Дауд не дал им это сделать и сказал: "Не должно человеку падать ниц на землю ни перед кем, кроме Аллаха - велик он и славен! - творца небес и земли и всего другого. Кто из вас хочет стоять, пусть стоит, но никто из вас пусть не стоит, прислуживая мне". И они повиновались, и везирь Фарис с некоторыми слугами сел, и стояли, прислуживая ему, некоторые из малых. И когда они уселись, для них разложили скатерти, и люди и весь народ ели кушанья, пока не насытились.
А потом Сулейман велел везирю Египта сказать о своей нужде, чтобы была она исполнена, и молвил: "Говори и не скрывай ничего из того, зачем ты пришел, ибо ты пришел только ради исполнения нужды, и я расскажу тебе о ней. Она - такая-то и такая-то. И царя Египта, который послал тебя, зовут Асим, и стал он стариком, старым, дряхлым и слабым, и не наделил его Аллах великий ребенком - ни мальчиком, ни девочкой, и пребывал он в горе, заботе и размышлениях ночью и днем. И случилось, что он сидел в один день из дней на престоле своего царства, и вошли к нему эмиры и везири и вельможи правления, и увидел он с некоторыми сына, с некоторыми - двоих, а с некоторыми - троих, и они входили со своими детьми, и те стояли, прислуживая. И царь подумал про себя и воскликнул от чрезмерной печали: "Посмотреть бы, кто возьмет царство после моей смерти, и "возьмет ли его кто-нибудь, кроме чужого, и будет так, словно меня не было!" И он погрузился, по причине этого, в море дум и до тех пор размышлял, печальный, пока глаза его не пролили слез, и тогда он закрыл лицо платком и заплакал сильным плачем. И он поднялся с престола и сел на землю, плача и рыдая, и не знал, что у него в сердце, никто, кроме Аллаха великого, и сидел он на земле..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до семисот шестидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до семисот шестидесяти, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что пророк Аллаха Сулейман, сын Дауда, - мир с ними обоими! - рассказал везирю Фарису о том, что постигла царя печаль, и стал он плакать, и о том, что случилось у царя с его везирем Фарисом от начала до конца, и после этого спросил везиря Фариса: "То, что я сказал тебе, о везирь, правильно?" И везирь Фарис молвил: "О пророк Аллаха, то, что ты мне говорил, - истина и правда, но только, о пророк Аллаха, когда я разговаривал с царем об этом деле, с нами не было никого совершенно, и не знал о нас никто из людей. Кто же рассказал тебе обо всех этих делах?" - "Рассказал мне господь мой, который знает о взглядах украдкой и о том, что таится в груди", - ответил Сулейман. И тогда везирь Фарис воскликнул: "О пророк Аллаха, поистине это господь благой, великий, властный во всякой вещи!"
И затем везирь Фарис и те, кто был с ним, приняли ислам, и пророк Аллаха Сулейман сказал везирю: "С тобой такие-то и такие-то редкости и подарки". И везирь ответил: "Да". И Сулейман молвил: "Я принимаю от тебя их все, но дарю их тебе. Отдохни же со своими людьми в том месте, где вы расположились, чтобы прошло ваше утомление от дороги, а завтра, если захочет Аллах великий, твоя нужда будет исполнена наисовершеннейшим образом, по воле Аллаха великого, господа земли и неба, творца всех тварей".
И везирь Фарис ушел в свое место, и потом отправился к господину нашему Сулейману на другой день, и пророк Аллаха Сулейман сказал ему: "Когда ты прибудешь к царю Асиму ибн Сафвану и встретишься с ним, поднимитесь на такое-то дерево и сидите молча, а когда придет время между двух молитв (Мусульмане молятся пять раз в сутки, "время между двух молитв" - промежуток от полуденной до предзакатной молитвы.) и охладится полдневный зной, спуститесь под дерево и посмотрите: вы увидите там двух выползающих змей, и голова одной будет как у обезьяны, а голова другой - как у ифрита. И когда вы их увидите, пустите в них стрелы и убейте их, а потом отрубите с пядь мяса со стороны их голов и с пядь мяса со стороны их хвостов, а оставшееся мясо сварите как следует и накормите ваших жен и проспите с ними ночь. И они понесут по соизволению Аллаха великого детей - мальчиков".
И потом Сулейман - мир с ним! - принес перстень, и меч, и узел, в котором были два кафтана, обшитые драгоценными камнями, и сказал: "О везирь Фарис, когда вырастут ваши сыновья и достигнут зрелости мужчин, дайте каждому кафтан из этих кафтанов". А затем он сказал везирю: "Во имя Аллаха! Исполнил Аллах великий твою нужду, и останется тебе только уезжать с благословения Аллаха великого. Царь ночью и днем ожидает твоего прибытия, и глаз его постоянно смотрит на дорогу".
И везирь Фарис подошел к пророку Аллаха Сулейману, сыну Дауда, - мир с ними обоими!-и простился с ним и вышел от него после того, как поцеловал ему руки, и ехал весь остальной день, радуясь исполнению своей нужды. И он ускорял ход ночью и днем и ехал до тех пор, пока не подъехал близко к Египту. И тогда он послал одного из своих слуг уведомить царя Асима об этом. И царь Асим, услышав о его прибытии и исполнении своей нужды, обрадовался великой радостью, так же как его приближенные и вельможи его царства, и все его войска, особенно радуясь благополучию везиря Фариса.
И когда царь встретился с везирем, везирь спешился и поцеловал землю меж его рук и обрадовал царя вестью о том, что его нужда исполнена наисовершеннейшим образом, и предложил ему принять веру и ислам. И царь Асим предал себя Аллаху и сказал везирю Фарису: "Ступай домой и отдохни эту ночь и еще отдыхай неделю времени и сходи в баню, а потом приходи ко мне, и я расскажу тебе об одной вещи, о которой мы оба подумаем". И везирь поцеловал землю и ушел со своими приближенными, слугами и челядинцами к себе домой и отдыхал восемь дней, а потом он отправился к царю и рассказал ему обо всем, что произошло у него с Сулейманом, сыном Дауда, - мир с ними обоими! - и затем сказал царю: "Выходи один и пойдем со мной".
И царь с везирем поднялись и взяли два лука и две стрелы и влезли на дерево и сидели молча, пока не прошло время полудня. И они сидели, пока не приблизилась предвечерняя молитва, а потом спустились и посмотрели и увидели двух змей, которые выползали из-под дерева. И, посмотрев на них, царь полюбил их, и они ему понравились, так как он увидел на них золотые ожерелья. "О везирь, - сказал он, - эти змеи в золотых ожерельях, и, клянусь Аллахом, это вещь удивительная! Давай схватим их и посадим в клетку и будем на них смотреть!" - "Аллах сотворил их ради их полезности, - ответил везирь. - Пусти ты стрелу в одну, и я пущу стрелу в другую". И оба пустили в змей стрелы и убили их и, отрезав пядь со стороны головы и пядь со стороны хвоста, бросили это мясо, а остальное они унесли в дом царя и, призвав повара, отдали ему мясо и сказали: "Свари из этого мяса хорошее кушанье с поджаренным луком и пряностями и положи его в две миски и принеси их. Приходи сюда в такое-то время и в таком-то часу, и не опаздывай..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот шестьдесят первая ночь
Когда же настала семьсот шестьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда царь и везирь отдали повару змеиное мясо и сказали ему: "Свари его и положи в две миски и принеси их сюда, и не опаздывай", повар взял мясо и пошел на кухню и стал его варить и сварил как следует, с великолепным поджаренным луком, а потом он положил его в две миски и принес их царю и везирю. И царь взял миску и везирь миску, и они накормили тем, что было в них, своих жен и проспали с ними ночь, и по воле Аллаха - слава ему и величие! - по желанию его и могуществу, обе женщины понесли в ту же ночь. И царь провел после этого три месяца с расстроенным умом, говоря про себя: "Узнать бы, верное это дело или не верное".
А потом, в один из дней, его жена сидела, и дитя шевельнулось у нее в животе, и поняла она, что она носит. И ей стало больно, и изменился цвет ее лица, и она позвала одного из евнухов, бывших при ней (а это был старший из них), и сказала: "Ступай к царю, в каком бы он ни был месте, и скажи ему: "О царь времени, я тебя обрадую - беременность нашей госпожи стала явной, и дитя пошевелилось у нее в животе".
И евнух вышел поспешно, радостный, и увидел, что царь сидит один, приложив руку к щеке, и размышляет, и тогда евнух подошел к нему и поцеловал землю меж его руками и рассказал ему, что его жена понесла. И, услышав слова евнуха, царь поднялся на ноги и от сильной радости поцеловал евнуху руку и голову и, сняв то, что было на нем надето, отдал это евнуху и сказал тем, кто был в его приемной зале: "Тот, кто любит меня, пусть окажет ему милости!" И евнуху подарили денег, драгоценных камней, яхонтов, коней, мулов и садов столько, что не счесть и не перечислить.
И в это время вошел к царю везирь и сказал ему: "О царь времени, я сейчас сидел у себя дома один, и был мой ум занят размышлениями, и я говорил про себя: "Посмотреть бы, правда ли это и забеременеет Хатун или нет", - и вдруг вошел ко мне евнух и обрадовал меня вестью о том, что моя жена Хатун понесла и что дитя шевельнулось у нее в животе и цвет ее лица изменился. И от радости я снял всю бывшую на мне одежду и отдал ее евнуху и дал ему тысячу динаров и назначил его главным евнухом". И царь Асим сказал: "О везирь, Аллах - благословен он и возвеличен! - пожаловал нам свою милость и благодеяние, и был к нам щедр и великодушен, и ниспослал нам свою правую веру. Он почтил нас своей милостью и благодеянием и вывел нас из тьмы к свету, и я хочу облегчить людям их участь и обрадовать их". - "Делай что хочешь", - сказал везирь.
И тогда царь молвил: "О везирь, пойди сейчас же и выведи всех, кто есть в тюрьме, из свершивших проступки, и тех, на ком есть долги, а всякому, кто совершит грех после этого, мы воздадим, как он заслуживает. Мы снимем с людей подать на три года, и поставь вокруг города кухню, вдоль его стен, и прикажи поварам повесить там всевозможные кастрюли и стряпать всякие кушанья, продолжая стряпню и ночью и днем, и все, кто есть в этом городе и в окружающих его селениях, далеких и близких, пусть едят и пьют и уносят домой. И прикажи людям радоваться и украшать город семь дней и не запирать лавок ни ночью, ни днем".
И везирь вышел в тот же час и минуту и сделал так, как приказал ему царь Асим. И украсили город, крепость и башни наилучшими украшениями, и надели самые красивые одежды, и стали люди есть и пить, играть и веселиться.
И наконец пришли в одну ночь из ночей потуги к жене царя, после того как дни ее беременности кончились. И царь Асим велел привести всех, кто был в городе из ученых, астрономов, образованных людей, главарей звездочетов, достойных людей и обладателей перьев, и они явились и сели и стали ждать, пока бросят шарик на блюдо - а это был знак от звездочетов и домочадцев. И все они сидели и ждали, и наконец шарик бросили, и царица родила мальчика, подобного обрезку месяца в ночь полнолуния, и звездочеты принялись высчитывать и определять его звезду и гороскоп, и установили числа. И все стали их спрашивать.
И тогда звездочеты поцеловали землю и обрадовали царя вестью, что это дитя благословенное и счастливое в начинаниях. "Но только в начале жизни случится с ним что-то, о чем мы боимся сказать царю". - "Говорите, и пусть не будет у вас никакого страха", - молвил царь. И звездочеты сказали: "О счастливый царь, твое дитя выйдет из этой земли и будет странствовать на чужбине и тонуть в море и испытает беду, плен и стеснение. И пойдут перед ним бедствия многие, но потом, после этого, он освободится и достигнет желаемого и проживет остальной свой век приятнейшей жизнью, и будет он управлять рабами и странами и распоряжаться на земле, наперекор врагам и завистникам". И молвил царь, услышав слова звездочетов: "Дело будущего сокрыто, и все, что предначертал Аллах великий рабу из благого и злого, получит он полностью, и неизбежно придет к нему от сего дня до того времени тысячу раз помощь". И он не посмотрел на слова звездочетов и наградил почетными одеждами их и всех людей, что присутствовали, и все они ушли.
И вдруг пришел к царю везирь Фарис, радостный, и поцеловал землю меж его рук и сказал ему: "О царь! Радостная весть! Моя жена сейчас родила дитя, подобное обрезку месяца". - "О везирь, иди принеси его сюда, чтобы они оба воспитывались вместе, в моем дворце, - сказал царь. - Помести твою жену подле моей жены, чтобы они вместе воспитывали своих детей, и того и другого". И везирь доставил свою жену и ребенка, и обоих детей отдали нянькам и кормилицам.
А когда прошло семь дней, их принесли к царю Асиму и спросили его: "Как ты их назовешь?" - "Назовите их вы сами", - сказал царь. И ему сказали: "Никто не даст имени сыну, кроме его отца". И тогда царь сказал: "Назовите моего сына: Сейф-аль-Мулук, по имени моего деда, а сына везиря назовите Саид". И царь наградил нянек и кормилиц и сказал им: "Заботьтесь о мальчиках и воспитывайте их наилучшим образом".
И кормилицы старательно воспитывали их, пока не стало каждому пять лет жизни. И тогда царь отдал детей факиху в школу, и тот учил их корану и письму, пока им не исполнилось десять лет, и царь отдал их учителям, чтобы они научили их езде на коне, метанию стрел, игре с копьем и игре в шар, и науке воинской доблести, и их учили, пока им не исполнилось пятнадцати лет жизни. И стали они искусны во всех науках, так что никто не мог с ними сравняться в воинской доблести, и каждый из них бился с тысячей противников и справлялся с ними один. И они достигли зрелости, и когда царь Асим смотрел на них, он радовался сильной радостью.
Когда же исполнилось им двадцать лет жизни, царь Асим позвал своего везиря Фариса в место уединенное и сказал ему: "О везирь, мне пришло на ум одно дело, которое я хочу совершить, но я посоветуюсь о нем с тобою". - "Что бы ни пришло тебе на ум, делай это, ибо мнение твое благословенно", - сказал везирь. И царь Асим молвил: "О везирь, я стал старым человеком и дряхлым старцем, так как далеко зашли мои годы, и я хочу сидеть в келье и поклоняться Аллаху великому и отдать мою власть и звание султана моему сыну Сейф-аль-Мулуку - он ведь стал юношей прекрасным, совершенным по доблести и разуму, вежеству и пристойности и умению управлять. Что же ты скажешь, о везирь, об этом замысле?" - "Прекрасен замысел, который ты замыслил, и этот замысел - благословенный и счастливый, - сказал везирь. - Если ты это сделаешь, я тоже сделаю, как ты, и мой сын Саид будет ему везирем, так как это прекрасный юноша, обладатель знаний и верного мнения, и будут они управлять вместе, а мы станем направлять их дела и не будем небрежны, а напротив, укажем им прямой путь".
И сказал тогда царь Асим своему везирю: "Напиши письма и отправь их со скороходами во все климаты, страны, крепости и укрепления, которые нам подвластны, и прикажи их начальникам, чтобы они в таком-то месяце явились на площадь Слона". И везирь Фарис вышел в тот же час и минуту и написал всем наместникам и начальникам крепостей и тем, кто был подвластен царю Асиму, чтобы они все явились в таком-то месяце, и приказал, чтобы явились все, кто есть в городе, и ближний и дальний.
И когда прошла большая часть оставшегося срока, царь Ашм приказал постельничим разбить шатры посреди площади и украсить их роскошными украшениями и поставить большой престол, на который царь садился только в дни празднеств. И они тотчас же сделали все, что он им приказал, и поставили престол, и вышли наместники, царедворцы и эмиры, и вышел царь и велел кричать среди народа: "Во имя Аллаха! Выходите на площадь!"
И тогда вышли на эту площадь эмиры, везири и правители климатов и селений, и вошли в шатер, служа царю, и все стали по местам, и некоторые из них сидели, а другие стояли. И когда собрались все люди, царь велел раскладывать скатерть, и ее разложили и стали есть и пить и пожелали царю блага. И потом царь приказал царедворцам кричать среди людей, чтобы они не уходили, и стали кричать и сказали возвещая: "Пусть никто из вас не уходит, пока не услышит слов царя!" А потом подняли занавесы, и царь сказал: "Кто меня любит, тот пусть остается, чтобы услышать мои слова". И все люди сели со спокойной душой, после того как были испуганы.
И тогда царь поднялся на ноги и взял с них клятву, что никто не встанет с места, и сказал: "О эмиры, везири и вельможи правления, большие и малые, и все люди, что присутствуют здесь! Знаете ли вы, что это царство у меня наследственное, от отцов и дедов?" - "Да, о царь, мы все это знаем", - ответили люди. И царь сказал: "Мы с вами все поклонялись солнцу и месяцу, и наделил нас Аллах великий верой и спас нас из мрака, выведя к свету, и привел нас Аллах, - слава ему и величие! - к вере ислама. Знайте, что я стал теперь старым человеком, дряхлым, бессильным старцем, и хочу сидеть в келье, поклоняясь великому Аллаху и прося у него прощания в прошлых грехах. Вот мой сын, Сейф-аль-Мулук - правитель, и вы знаете, что это юноша прекрасный, красноречивый, опытный в делах, разумный, достойный и справедливый. Я желаю в этот час отдать ему мое царство и сделать его над вами царем, вместо меня, и посадить его на мое место, султаном, и сам я уединюсь для поклонения Аллаху великому в келье, а мой сын Сейф-аль-Мулук примет власть и будет творить суд между вами. Что же скажете вы все вместе?"
И все поднялись и поцеловали землю меж рук царя и ответили вниманием и повиновением и сказали: "О царь наш и защитник, если бы ты поставил над нами раба из твоих рабов, мы бы были ему покорны и послушались бы твоего слова и исполнили бы твое приказание. Как же не быть этому с твоим сыном Сейф-аль-Мулуком? Мы его принимаем и согласны на него - на голове и на глазах!"
И царь Асим ибн Сафван поднялся и сошел с седалища и посадил своего сына на большой престол, и он снял со своей головы венец и возложил его на голову сына и перевязал ему стан поясом власти. И потом царь Асим сел на престол царства рядом со своим сыном, и поднялись эмиры и везири, и вельможи правления, и все люди и поцеловали перед ним землю и остались стоять, говоря один другому: "Он достоин царской власти, и она к нему ближе, чем к другому". И провозгласили пощаду, и люди пожелали царю победы и преуспеяния, и Сейф-аль-Мулук стал сыпать золото и серебро всем людям на головы..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот шестьдесят вторая ночь
Когда же настала семьсот шестьдесят вторая ночь, она сказала: Дошло до меня, о счастливый царь, что когда царь Асим посадил своего сына Сейф-аль-Мулука на престол и все люди пожелали ему победы и преуспеяния, он стал сыпать всем на головы золото и серебро и награждать одеждами и дарить и оделять.
А через мгновение поднялся везирь Фарис и поцеловал землю и сказал: "О эмиры, о вельможи правления, знаете ли вы, что я везирь и что везирство мое древнее, пришедшие ко мне раньше, чем взял власть царь Асим ибн Сафван? А теперь он снял с себя власть и назначил своего сына вместо себя". И люди ответили: "Да, мы знаем, что твое везирство переходило к отцам от дедов". И везирь молвил: "А теперь я низлагаю себя и назначаю вот этого моего сына, Саида, ибо он разумен, сметлив и опытен. Что же скажете об этом вы все?" - "Не годится в везири царю Сейф-аль-Мулуку никто, кроме твоего сына Саида, - они подходят один к другому", - ответили люди.
И тогда везирь Фарис поднялся и, сняв тюрбан везирства, возложил его на голову своего сына Саида, а также поставил перед ним везирскую чернильницу. И царедворцы с эмирами сказали: "Поистине, он достоин быть везирем!" И поднялись тогда царь Асим с везирем Фарисом и открыли казнохранилища и наградили роскошными одеждами властителей, эмиров, везирей и вельмож правления и всех людей, и выдали жалованье и награды, и написали новые указы и постановления с подписью Сейф-аль-Мулука и подписью везиря Саида, сына везиря Фариса. И люди оставались в городе неделю, а потом каждый отправился в свое селение и местность.
И тогда царь Асим взял своего сына Сейф-аль-Мулука и Саида, сына везиря, и они пошли в город и поднялись во дворец и, призвав казначея, велели ему принести меч, перстень, узел и печать, и царь Асим сказал: "О дети мои, подойдите, и пусть каждый из вас выберет что-нибудь из этих подарков, и возьмите себе". И первым протянул руку Сейф-аль-Мулук и взял узел и перстень, а Саид протянул руку и взял меч и печать, и они поцеловали царю руки и отправились в свои жилища. А когда Сейф-аль-Мулук взял узел, он не развернул его и не посмотрел, что есть там, а бросил его на ложе, на котором он спал ночью с Саидом, своим везирем (а у них было в обычае спать вместе), и им постлали постель для сна, и оба легли на постель вместе, - а свечи освещали их.
И оба проспали до полуночи, а потом Сейф-аль-Мулук пробудился от сна и заметил у себя в головах узел и сказал про себя: "Посмотреть бы, что такое в этом узле, который царь подарил нам из своих редкостей". И он взял узел и, захватив свечу, сошел с ложа, оставив Сайда спящим, и вошел в кладовую, и развернул узел, и увидел в нем кафтан, сработанный джиннами. И он развернул кафтан и разложил его и увидел на подкладке, внутри, ближе к спине кафтана, изображение девушки, нарисованное золотом (а красота ее была удивительна).
И когда Сейф-аль-Мулук увидел это изображение, ум улетел у него из головы, и он стал бесноватым от любви к этому образу и упал на землю, покрытый беспамятством. И он начал плакать и рыдать и бить себя по лицу и груди и целовать изображение, а потом произнес такие два стиха:
"Любовь вначале слюны струей нам кажется Несут ее и гонят ее судьбы. Но когда войдет молодец глубоко в моря любви, Великим станет дело, непосильным".
И еще он произнес такое двустишие:
"Коль знал бы я, что страсть людей такова всегда И уносит души, то был бы я опаслив. Но бросился нарочно я, умышленно, Не зная про любовь - какою будет".
И Сейф-аль-Мулук до тех пор рыдал и плакал и бил себя по лицу и по груди, пока не проснулся везирь Сайд, и он посмотрел на постель и не нашел Сейф-аль-Мулука и увидал только одну свечу и сказал про себя: "Куда девался Сейф-аль-Мулук?" И он взял свечу и поднялся и обошел весь дворец и, дойдя до кладовой, где был Сейф-аль-Мулук, увидел, что он горько плачет и рыдает. "О брат мой, - спросил он, - из-за чего этот плач? Что с тобой случилось? Расскажи мне и поведай о причине этого". Но Сейф-аль-Мулук не заговорил с ним и не поднял головы, а только плакал и рыдал и ударял себя в грудь рукою.
И, увидав, что он в таком состоянии, Саид сказал ему: "Я твой везирь и брат, и мы воспитывались с тобою вместе, и если ты мне не объяснишь своих дел и не сообщишь мне своей тайны, кому же ты ее выскажешь и сообщишь?" И Сайд унижался и целовал землю долгое время, но Сейф-аль-Мулук не обращал на него внимания и не говорил ему ни одного слова, а только плакал. И когда Саид испугался за его состояние и обессилил от напрасных уговоров, он вышел и, взяв меч, вернулся в кладовую, где был Сейф-аль-Мулук, и, приложив кончик меча к груди, сказал Сейф-аль-Мулуку: "Очнись, о брат мой. Если ты мне не скажешь, что с тобой случилось, я убью себя и не буду тебя видеть в таком состоянии".
И тогда Сейф-аль-Мулук поднял голову к своему везирю Саиду и сказал ему: "О брат мой, мне стыдно тебе сказать и рассказать тебе, что со мной случилось". И Саид воскликнул: "Прошу тебя ради Аллаха, владыки владык, освободителя рабов, первопричины причин, единого, прощающего, великодушного, одаряющего, скажи мне, что с тобой случилось, и не стыдись меня: я ведь твой раб, везирь и советчик во всех делах!" - "Подойди сюда, посмотри на этот образ", - сказал Сейф-аль-Мулук. Увидав изображение, Саид всматривался в него долгое время и увидел, что на голове его выведено нанизанным жемчугом: "Этот образ - образ Бади-аль-Джемаль, дочери Шаммаха ибн Шаруха (В дальнейшем Шаммах назван Шахьялем - характерная для рассказчика "1001 ночи" небрежность.) царя из царей правоверных джиннов, которые обитают в городе Бабиле (Бабиль - арабская форма названия Вавилона.) и живут в саду Ирема, сына Ада старшего..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот шестьдесят третья ночь
Когда же настала семьсот шестьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Сейф-аль-Мулук, сын царя Асима, и везирь Саид, сын везиря Фариса, прочитали надпись на кафтане и увидели изображение Бади-аль-Джемаль, дочери Шаммаха ибн Шаруха, царя из царей правоверных джиннов, что обитают в городе Бабиле и живут в саду Ирема, сына Ада старшего, и везирь Саид спросил царя Сейф-аль-Мулука: "О брат мой, знаешь ли ты, кто обладательница этого образа среди женщин, чтобы мы могли ее искать?" И Сейф-аль-Мулук ответил: "Нет, клянусь Аллахом, о брат мой, я не знаю, кто обладательница этого образа". - "Подойди прочитай эту надпись", - сказал Саид. И Сейф-аль-Мулук подошел и прочитал надпись, которая была на венце, и понял ее содержание, и тогда он закричал из глубины сердца и воскликнул: "Ах ах-ах!" И Саид сказал ему: "О брат мой, если обладательница этого образа существует и ее имя - Бади-аль-Джемаль и она на этом свете, я поспешу отыскать ее не откладывая, чтобы ты достиг желаемого. Ради Аллаха, о брат мой, оставь плач, чтобы могли войти люди правления и служить тебе, а когда наступит рассвет дня, я призову купцов, нищих, странников и бедняков и спрошу их о приметах этого города: может быть, кто-нибудь, по благодати Аллаха - слава и величие ему! - и с его помощью, укажет нам этот город и сад Ирема".
И когда наступило утро, Сейф-аль-Мулук вышел и поднялся на престол, обнимая руками кафтан, так как он не вставал и не садился и не приходил к нему сон без этого кафтана, и вошли к нему эмиры, везири, воины и вельможи правления. И когда диван наполнился и собравшиеся расположились в порядке, царь Сейф-аль-Мулук сказал своему везирю Саиду: "Выйди к ним и скажи: "С царем случилось нездоровье, и, клянусь Аллахом, он провел вчера ночь совсем больной". И везирь Саид вышел и передал людям то, что сказал ему царь.
И когда услышал это царь Асим, ему не показалось ничтожным дело его сына, и он призвал врачей и звездочетов и вошел с ними к своему сыну Сейф-аль-Мулуку, и они посмотрели на него и прописали ему питье. Но болезнь его продлилась три месяца, и царь Асим сказал присутствующим врачам, разгневанный на них: "Горе вам, о собаки, разве вы все бессильны вылечить моего сына? Если вы его сейчас не вылечите, я вас всех убью!" И старший начальник врачей молвил: "О царь времени, мы знаем, что это твой сын, а ты знаешь, что мы не бываем небрежны при лечении даже чужого, так как же может быть небрежность при лечении твоего сына? Но у твоего сына тяжелая болезнь, и если ты хочешь знать о ней, мы тебе о ней скажем и расскажем про нее". - "Что стало вам ясно о болезни моего сына?" - спросил царь Асим. И старый врач сказал ему: "О царь времени, твой сын теперь влюблен, и он любит ту, к сближению с кем нет пути". И царь Асим рассердился на врачей и сказал им: "Откуда вы узнали, что мой сын влюблен, и откуда пришла любовь к моему сыну?" И врачи ответили: "Спроси его брата и везиря Саида, он - тот, кто знает о его состоянии".
И царь Асим поднялся и вошел в кладовую и, призвав Саида, сказал ему: "Скажи мне правду об истинной болезни твоего брата". И Саид ответил: "Я не знаю его истинной болезни". И тогда царь сказал меченосцу: "Возьми Саида, завяжи ему глаза и отруби ему голову". И Саид испугался за себя и воскликнул: "О царь времени, дай мне пощаду!" И царь молвил: "Говори, и тебе будет пощада". И тогда Саид сказал: "Твой сын влюблен!" - "А кто его возлюбленная?" - спросил царь. И Саид ответил: "Дочь одного царя из царей джиннов. Он увидел ее изображение на кафтане, что был в том узле, который подарил вам Сулейман, пророк Аллаха".
И тогда царь Асим поднялся и, войдя к своему сыну Сейф-аль-Мулуку, спросил его: "О дитя мое, что тебя поразило и что это за изображение, которое ты полюбил? Отчего ты не рассказал мне?" - "О батюшка, - ответил Сейф-аль-Мулук, - мне было тебя стыдно, и я не мог заговорить с тобой об этом, и я никому не могу ничего открыть из этого. Теперь ты знаешь о моем состоянии, посмотри же, что ты сделаешь, чтобы меня вылечить". - "Какова же будет хитрость? - молвил царь. - Будь это девушка из девушек людей, мы бы придумали хитрость, чтобы до нее добраться, но она из дочерей царей джиннов, и кто может ее найти, если не будет это Сулейман ибн Дауд - он тот, кто может это сделать. А ты, о дитя мое, поднимайся сейчас же и укрепи свою душу. Садись на коня и выезжай на охоту и ловлю и на ристалище для игр, займись едой и питьем и прогони из сердца заботу и огорчение. Я приведу тебе сто девушек из царских дочерей, и нет тебе нужды в дочерях джиннов, над которыми у нас нет власти, и они не нашей породы". - "Я не оставлю ее и не буду искать другую!" - воскликнул Сейф-аль-Мулук. И его отец спросил: "Как же поступить, о дитя мое?" И юноша молвил: "Приведи всех купцов, путешественников и странствующих по городам, и мы спросим их об этом - может быть, Аллах приведет нас к саду Ирема и к городу Бабилю".
И царь Асим приказал, чтобы явились все купцы в городе и все чужеземцы и все начальники моря, и когда они явились, спросил их про город Бабиль, про его остров и про сад Ирема, но никто не знал их примет и ничего о них не поведал. А когда собрание расходилось, один из спрошенных сказал: "О царь времени, если ты хочешь узнать об этом, отправляйся в страну Син - там есть большой город, и, может быть, кто-нибудь из его жителей укажет тебе то, что ты хочешь".
И тогда Сейф-аль-Мулук сказал: "О батюшка, снаряди мне корабль, чтобы поехать в страну Син". И его отец, царь Асим, сказал ему: "О дитя мое, сиди на престоле твоего царства и управляй подданными, а я поеду в страну Син и отправлюсь для этого дела сам". - "О батюшка, - ответил Сейф-аль-Мулук, - это дело касается меня, и никто не может искать его так, как я. Да и что случится, если ты дашь мне позволение уехать, и я поеду и отправлюсь на некоторое время на чужбину? Если я найду вести об этой девушке, - желаемое достигнуто, а если не найду о ней вестей, путешествие расправит мне грудь и оживит мой разум, и станет мое дело легче по этой причине. Если я буду жив, то вернусь к тебе невредимым..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот шестьдесят четвертая ночь
Когда же настала семьсот шестьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Сейф-аль-Мулук сказал своему отцу, царю Асиму: "Снаряди мне корабль, чтобы я поехал на нем в страну Син и разыскал то, что мне нужно. Если я буду жив, то вернусь к тебе невредимым". И царь посмотрел на своего сына и не увидел иной хитрости, как сделать то, что его удовлетворит. И он дал ему позволение ехать и снарядил для него сорок кораблей и двадцать тысяч невольников, кроме приближенных, и дал ему денег, сокровищ и все, что было ему нужно из военного снаряжения, и сказал ему: "Поезжай, о дитя мое, во благе, здравии и благополучии; я поручаю тебя тому, у кого не пропадают залоги".
И простились с Сейф-аль-Мулуком его отец и мать, и корабли снабдили водой, припасами и оружием и посадили на них воинов, и путники поехали и ехали до тех пор, пока не прибыли в город Син.
И когда услышали жители Сина, что к ним прибыло сорок кораблей, наполненных людьми, снаряжением и оружием и сокровищами, они подумали, что это враги, которые приплыли, чтобы их убить и подвергнуть осаде, и заперли городские ворота и приготовили метательные машины. И, услышав об этом, царь Сейф-аль-Мулук послал к ним двух невольников из невольников, особо к нему приближенных, и сказал: "Пойдите к царю Сина и скажите ему: "Это Сейф-аль-Мулук, сын царя Асима, приехал к тебе в город гостем, чтобы погулять в твоей стране некоторое время, и он не станет ни биться, ни ссориться. Если ты его примешь, он расположится у тебя, а если не примешь, вернется обратно, не беспокоя ни тебя, ни жителей твоего города".
И когда невольники достигли города, они сказали его обитателям: "Мы послы царя Сейф-аль-Мулука". И им отперли ворота и пошли с ними и привели их к царю. А звали его Фагфур-Шах, и было между ним и царем Асимом прежде того знакомство. И, услышав, что царь, который прибыл к нему, - Сейф-аль-Мулук, сын царя Асима, он наградил послов и приказал отпереть ворота и собрал угощение и вышел лично с избранными вельможами правления и пришел к Сейф-аль-Мулуку. И они обнялись, и царь Сина сказал Сейф-аль-Мулуку: "Семья, приют и простор тому, кто к нам прибыл, и я твой невольник и невольник твоего отца! Мой город - перед тобою, и все, что ты потребуешь, явится к тебе". И он предложил ему угощение и припасы в местах стоянок, и царь Сейф-аль-Мулук сел на коня со своим везирем Саидом, избранными вельможами правления и остальными воинами, и они поехали от берега моря и вступили в город. И забили в литавры и ударили в барабаны в знак радости, и прибывшие провели в городе сорок дней за прекрасными угощениями.
И после этого царь Сина сказал Сейф-аль-Мулуку: "О сын моего брага, как тебе живется? Нравится ли тебе мой город?" - "Да почтит его Аллах великий тобою навеки, о царь!" - ответил Сейф-аль-Мулук. И царь Фагфур-Шах молвил: "Тебя привела не иначе как нужда, у тебя возникшая, и чего бы ты ни хотел в моем городе, я это для тебя исполню". - "О царь, моя история удивительна, и заключается она в том, что я влюбился в изображение Бади-аль-Джемаль", - ответил Сейф-аль-Мулук. И царь Сина заплакал из жалости и сочувствия к нему и спросил: "А что ты хочешь делать теперь, о Сейф-аль-Мулук?" - "Я хочу, - ответил юноша, - чтобы ты призвал ко мне всех странников и путешественников и тех, у кого в обычае путешествовать, и я спрошу их про обладательницу этого образа: быть может, кто-нибудь из них мне о ней расскажет".
И царь Фагфур-Шах послал наместников, царедворцев и приближенных и велел им привести всех, кто есть в городе из странников и путешественников, и их привели (а было их великое множество), и они собрались у царя Фагфур-Шаха. И царь Сейф-аль-Мулук стал их спрашивать про город Бабиль и про сад Ирема, но никто не дал ему ответа, и царь Сейф-аль-Мулук смутился и не знал, что делать. Но потом один из морских начальников сказал: "О царь, если ты хочешь узнать, где этот город и этот сад, отправляйся на острова, которые в стране Хинд".
И тогда Сейф-аль-Мулук велел привести корабли, и это сделали и перенесли на них воду, припасы и все, что было нужно, и Сейф-аль-Мулук сел на корабль, со своим везирем Саидом, после того как они попрощались с царем Фагфур-Шахом. И они ехали по морю четыре месяца при хорошем ветре, благополучно и спокойно, и случилось, что в один день из дней поднялся противный ветер, и пришли к ним волны со всех сторон, и полились на них дожди, и море пришло в расстройство из-за сильного ветра. А потом корабли стало бить друг о друга сильным ветром, и они все разбились, так же как и лодки, и все утонули, и Сейф-аль-Мулук остался с несколькими невольниками на одной из лодок.
А потом ветер стих и успокоился по могуществу великого Аллаха, и взошло солнце, и Сейф-аль-Мулук открыл глаза и не увидел ни одного корабля и ничего не увидел, кроме воды, неба, себя самого и тех, кто был с ним в лодке. "Где корабли и маленькие лодки и где мой брат Саид?" - спросил он невольников, которые были с ним, и они ответили: "О царь времени, не осталось ни кораблей, ни лодок, ни тех, кто был в них: они все утонули и стали пищей для рыб". И Сейф-аль-Мулук вскрикнул и произнес слова, говорящий которые не смутится: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха высокого, великого!" И он принялся бить себя по лицу и хотел броситься в море, но невольники удержали его и сказали: "О царь, какая будет тебе от этого польза? Ты ведь сам сделал с собою такие дела. Если бы ты послушался слов твоего отца, с тобой бы ничего такого не случилось. Но все это предначертано издревле, по воле создателя людей..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот шестьдесят пятая ночь
Когда же настала семьсот шестьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Сейф-аль-Мулук хотел броситься в море, невольники удержали его и сказали: "Какая будет тебе от этого польза? Ты ведь сам сделал с собою такие дела. Но все это предначертано издревле, волею создателя людей, чтобы получил раб сполна то, что предначертал ему Аллах, и звездочеты сказали твоему отцу, когда ты родился: "С твоим сыном случатся всякие бедствия". И нет у нас поэтому иной хитрости, как терпеть, пока Аллах не облегчит горесть, в которую мы впали". - "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Нет ни убежища, ни приюта от приговора великого Аллаха!" - воскликнул Сейф-аль-Мулук. И потом он вздохнул и произнес такие стихи:
"Всемилостивым клянусь, смущен я, сомненья нет, Тревога, не знаю как, меня охватила вдруг! Я буду терпеть, чтоб люди знали и видели, Что вытерпеть горшее, чем мирра, я в силах был. Как хитрость найти мне в этом деле? Я лишь могу Тому поручить себя, кто властен во всех делах".
И он погрузился в море размышлений, и слезы потекли по его щекам, как ливень, и он проспал днем около часа, а очнувшись, потребовал чего-нибудь поесть и ел, пока не насытился, и потом еду, стоявшую перед ним убрали, а челнок все плыл, и не знали они, в какую сторону он с ними направляется. И он плыл с ними по волнам и по ветру, ночью и днем в течение долгого времени, пока не окончилась у них пища, и забыли они о прямом пути и испытывали величайший голод, жажду и тревогу.
И вдруг блеснул им издали остров, и ветры подгоняли их, пока они к нему не подплыли, и, пристав к острову, они вышли из лодки, оставив в ней одного человека, и направились в глубь острова. И они увидели там много плодов всякого рода и поели их досыта и вдруг увидели человека, сидевшего среди деревьев, и был он длиннолицый, диковинного вида, с белой бородой и телом. И он позвал одного из невольников по имени и сказал ему: "Не ешь тех плодов, - они не поспели, и подойди ко мне, я накормлю тебя этими спелыми плодами". И невольник взглянул на него и подумал, что это один из утопавших, который спасся и вышел на этот остров. Он до крайности обрадовался и пошел, и подошел к нему близко (и не знал этот невольник, что предопределено ему в неведомом и что начертано у него на лбу).
И когда он подошел к человеку близко, тот вскочил на него, так как это был марид (Мариды - злые духи.) и сел ему на плечи, обвив ему одной ногой шею, а другую опустив вдоль его спины, и сказал: "Ходи! Нет тебе больше от меня спасения, и ты стал моим ослом". И невольник закричал своим товарищам и стал плакать, говоря: "Увы, мой господин! Уходите, спасайтесь из этой заросли и убегайте, так как один из ее жителей сел мне на плечи, а остальные вас ищут и хотят на вас сесть, как на меня". И, услышав слова, сказанные этим невольником, все путники убежали и сошли в лодку, а жители острова преследовали их в море и говорили: "Куда вы уходите? Идите жить к нам: мы сядем вам на спину и будем вас кормить и поить, и вы станете нашими ослами". И, услышав от них эти слова, путники ускорили ход по морю и отдалились от жителей острова и поехали, уповая на великого Аллаха.
И они ехали так в течение месяца, пока не показался перед ними другой остров, и они вышли на этот остров и увидели там плоды разного рода и поели этих плодов. И вдруг они заметили что-то блестевшее издали на дороге, и, приблизившись, они посмотрели и увидели, что это нечто отвратительное видом и лежит, точно серебряный столб. И один из невольников пихнул его ногой, и вдруг оказалось, что это человек с продольными глазами и расщепленной головой, и он спрятался под одним из своих ушей, так как, ложась спать, он подкладывал одно ухо себе под голову, а другим ухом прикрывался. И он схватил этого невольника, который пихнул его, и пошел с ним на середину острова, и вдруг оказалось, что все там - гули (Гуль - фантастическое существо в образе женщины. По арабскому поверью, гули подстерегают одиноких путников и пожирают их.), которые едят сынов Адама. И невольник закричал своим товарищам: "Спасайте ваши души! Этот остров - остров гулей, которые едят сынов Адама, и они хотят меня разорвать и съесть". И, услышав его слова, путники повернули, удаляясь, и сошли с земли в лодку и ничего не набрали из плодов.
И они ехали в течение нескольких дней, и случилось, что однажды перед ними появился еще один остров, и, достигнув его, они увидели на нем высокую гору. И они поднялись на эту гору и увидели там рощу со множеством деревьев, а они были голодны и занялись поеданием плодов, и не успели они очнуться, как к ним вышли из-за деревьев существа ужасающего вида и высокие - высота каждого из них была пятьдесят локтей, - и у них изо рта торчали клыки, похожие на клыки слона. И вдруг путники увидели человека, который сидел на куске черного войлока, положенного на каменную скалу, и вокруг него стояли зинджи (Зинджи - первоначально название чернокожих обитателей острова Занзибара; впоследствии так стали называть всех негров вообще.), прислуживая ему (а их была большая толпа). И эти зинджи подошли и взяли Сейф-аль-Мулука и его невольников и поставили их перед своим царем и сказали: "Мы нашли этих птиц среди деревьев". А царь был голоден, и он взял из невольников двоих и зарезал их и съел..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот шестьдесят шестая ночь
Когда же настала семьсот шестьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда зинджи взяли царя Сейф-аль-Мулука и его невольников, они поставили их перед своим царем и сказали: "О царь, мы нашли этих птиц среди деревьев". И царь взял двоих невольников и зарезал их и съел. И когда Сейф-аль-Мулук увидел такое дело, он испугался за себя и заплакал, а потом он произнес такие два стиха:
"Подружились беды с душой моей, с ними дружен я, Хоть был врагом их: щедрый - друг для многих. Единым не был род забот в душе моей - Они, хвала Аллаху, разнородны".
И затем он вздохнул и произнес такие два стиха:
"Судьба в меня все мечет униженья, Чехлом из стрел душа моя покрыта. И ныне, если стрелы поражают, Ломаются концы их об другие".
И когда царь услышал его плач и причитания, он сказал: "Поистине, это птицы с красивыми голосами и напевами и их голоса мне нравятся. Поместите каждую из них в клетку". И каждого из путников посадили в клетку и повесили над головой царя, чтобы он мог слушать их голоса. И Сейф-аль-Мулук и его невольники оказались в клетках, и зинджи кормили их и поили, а они иногда плакали, иногда смеялись, иногда говорили, а иногда молчали, и при всем этом царь зинджей наслаждался их голосом, и они провели таким образом некоторое время.
А у царя была замужняя дочь на другом острове, и она услышала, что у ее отца есть птицы с красивыми голосами, и послала к нему людей с просьбой прислать несколько птиц. И ее отец отправил ей Сейф-аль-Мулука и трех его невольников в четырех клетках. И когда они прибыли к царевне и та увидала их, они ей понравились, и она приказала повесить их в одном месте, у себя над головой. И Сейф-аль-Мулук дивился тому, что с ним случилось, и думал о величии, в котором он был прежде, и плакал над собой, а его невольники оплакивали самих себя, и при всем этом царевна думала, что они поют. А у царевны было в обычае, если к ней попадал кто-нибудь из стран Египта или других и нравился ей, давать ему у себя высокое место. И случилось, по определению Аллаха великого и приговору его, что, когда она увидела Сейф-аль-Мулука, ей понравилась его красота, и прелесть, и стройность, и соразмерность и она приказала почитать их всех. И в один из дней случилось так, что она осталась наедине с Сейф-аль-Мулуком и потребовала, чтобы он совокупился с ней, но Сейф-аль-Мулук отказался от этого и сказал ей: "О госпожа, я чужеземец, скорбящий в любви к той, кого люблю, и не согласен ни на что, кроме сближения с ней". И царевна стала его уговаривать и соблазнять, но Сейф-аль-Мулук отказывался от нее, и она не могла к нему приблизиться и сойтись с ним каким бы то ни было образом.
И тогда она разгневалась на Сейф-аль-Мулука и его невольников и велела им ей прислуживать и носить ей воду и дрова. И они провели таким образом четыре года, и обессилило Сейф-аль-Мулука это дело, и он послал попросить дочь царя: может быть, она их отпустит, и они уйдут своей дорогой и отдохнут от того, что с ними. И она послала за Сейф-аль-Мулуком и сказала ему: "Если ты поступишь согласно моему желанию, я освобожу тебя от того, что с тобой, и ты отправишься в твою землю, благополучный и с добычей", - и все время его умоляла и уговаривала, но Сейф-аль-Мулук не соглашался на то, что она хотела. И царевна отвернулась от него, гневная, и Сейф-аль-Мулук со своими невольниками остался у нее на острове в том же положении.
И обитатели острова знали, что это птицы царевны, и никто из городских жителей не осмеливался им ничем вредить, и сердце царевны было за них спокойно - она была уверена, что им уже нет освобождения с этого острова, - они скрывались от нее и на два дня и на три и ходили по равнине, собирая дрова со всех сторон острова, и приносили их в кухню царевны.
И они провели таким образом пять лет, и случилось, что Сейф-аль-Мулук сидел в один день из дней со своими невольниками на берегу моря, беседуя о том, что с ними произошло, и Сейф-аль-Мулук посмотрел на себя и увидел себя в этом месте со своими невольниками. И он вспомнил свою мать и отца и брата своего Саида, и вспомнил величие, в котором жил раньше, и заплакал, и усилились его плач и рыдания, и невольники тоже заплакали. И потом невольники сказали ему: "О царь времени, доколе будем мы плакать, когда плач бесполезен, и это дело написано у нас на лбах по определению Аллаха, великого, славного. Начертал калам то, что судил Аллах (По мусульманскому поверью, Аллах прежде всех вещей создал "калам" (перо), которым заранее записал все то, что произойдет в будущем, все деяния людей до Страшного суда.) и не будет нам пользы ни от чего, кроме терпения, - быть может, Аллах - велик он и славен! - который испытал нас этой бедой, ее с нас снимет". - "О братья, - сказал им Сейф-аль-Мулук, - как нам сделать, чтобы вырваться от этой проклятой? Я не вижу для нас спасения, если не спасет нас от нее Аллах своей милостью. Но пришло мне на ум, что мы должны убежать и избавиться от этой тяготы". - "О царь времени, - сказали невольники, - куда мы уйдем с этого острова, когда он весь полон гулей, которые едят сынов Адама? Во всяком месте, куда мы пойдем, они найдут нас, и либо они нас съедят, либо возьмут в плен и воротят нас на место, и царевна на нас разгневается". - "Я что-то для вас сделаю, и, может быть, Аллах великий поможет нам освободиться, и мы спасемся с этого острова", - сказал Сейф-аль-Мулук. "А как ты сделаешь?" - спросили его, и он молвил: "Мы нарубим длинных палок, навьем из их лыка веревок, свяжем их друг с другом и сделаем из них корабль. Мы сбросим его в море и наполним плодами, сделаем весла и сядем на корабль - быть может, Аллах великий сделает его для нас помощью, он ведь властен во всякой вещи. И, может быть, Аллах пошлет нам хороший ветер, который приведет нас в страны Индии, и мы освободимся от этой проклятой". И невольники воскликнули: "Это хороший замысел!" - и обрадовались сильной радостью.
И они поднялись в тот же час и минуту и стали рубить палки, чтобы сделать корабль, а потом они принялись вить веревки, чтобы связать палки одну с другой, и провели за этой работой месяц, и ежедневно к концу дня они набирали немного дров и носили их на кухню царевны, а остальной день они отдавали работе по постройке корабля, пока не кончили его..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот шестьдесят седьмая ночь
Когда же настала семьсот шестьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Сейф-аль-Мулук и его невольники нарубили палок на острове и, свив веревки, связали корабль, который они сделали, а окончив его делать, они сбросили его в море и нагрузили плодами с деревьев, которые росли на острове, и они снарядились в конце дня и никого не осведомили о том, что сделали.
И они сели на этот корабль и плыли по морю в течение четырех месяцев, не зная, куда он везет их, и кончилась у них пища, и испытывали они величайший, какой только бывает, голод и жажду. И вдруг море заревело и вспенилось, и поднялись на нем высокие волны, и приблизился к путникам страшный крокодил и, протянув лапу, схватил одного из невольников и проглотил его, и когда Сейф-аль-Мулук увидел, что крокодил сделал с невольником такое дело, он горько заплакал. И остался он на корабле один с уцелевшим невольником, и удалились они от места, где был крокодил, испуганные, и плыли таким образом, пока не показалась перед ними в один из дней гора: огромная, ужасная, высокая, возвышающаяся в воздухе. И они обрадовались, а после этого перед ними показался остров, и они стали ускорять к нему ход, ожидая блага от того, что вступят на этот остров. И когда они были в таком положении, море вдруг взволновалось, и поднялись на нем волны, и изменилось его состояние, и высунул голову крокодил и, протянув лапу, схватил оставшегося невольника из невольников Сейф-аль-Мулука и проглотил его, и оказался Сейф-аль-Мулук один.
И он приблизился к острову и до тех пор трудился, пока не влез на гору, и тогда он посмотрел и увидел рощу. И он вошел в эту рощу и пошел среди деревьев и стал есть плоды, и увидел он, что на деревья забралось свыше двадцати огромных обезьян, - каждая обезьяна больше мула. И при виде этих обезьян охватил Сейф-аль-Мулука сильный страх, а обезьяны спустились на землю и окружили его со всех сторон, и потом они пошли впереди него и сделали ему знак следовать за ними и отправились, и Сейф-аль-Мулук пошел за ними. И они шли, а Сейф-аль-Мулук за ними, пока не дошли до крепости, высоко построенной, с колоннами, уходящими ввысь. И тогда они вошли в эту крепость, и Сейф-аль-Мулук вошел за ними, и он увидел там всякие редкости, драгоценности и металлы, описать которые бессилен язык. И увидел он в этой крепости юношу, у которого не было растительности на щеках, но был он высокий, великой высоты. И, увидав этого юношу, Сейф-аль-Мулук почувствовал к нему расположение (а в крепости не было никого из людей, кроме этого юноши).
А когда юноша увидал Сейф-аль-Мулука, тот ему до крайности понравился, и он спросил его: "Как твое имя, из какой ты страны и как ты сюда добрался? Расскажи мне твою историю и не скрывай из нее ничего". - "Клянусь Аллахом, - ответил Сейф-аль-Мулук, - я пришел сюда не по своему желанию, и не к этому месту я стремился, и не могу я больше ходить с места на место, чтобы достигнуть того, что я ищу". - "А что ты ищешь?" - спросил юноша, и Сейф-аль-Мулук сказал: "Я из земель Египта, и имя мое - Сейф-аль-Мулук, а имя моего отца - царь Асим ибн Сафван". И потом он рассказал юноше, что с ним случилось от начала дела до конца его, и юноша поднялся, прислуживая Сейф-аль-Мулуку, и сказал ему: "О царь времени, я был в Египте и слышал, что ты отправился в страну Син (а как далеко эта страна от страны Син!), и, поистине, твой рассказ дело дивное и диковинное". - "Твои слова правильны, - ответил Сейф-аль-Мулук, - но после этого я отправился из страны Син в страну Хинд, и подул на нас ветер, и море заволновалось, и разбились все корабли, что были со мною". И он рассказал юноше обо всем, что с ним случилось, и сказал: "И вот я пришел к тебе в это место". И юноша молвил: "О царевич, довольно того, что случилось с тобою из бедствий во время пребывания на чужбине, и слава Аллаху, который привел тебя в это место. Живи же со мной, а я буду тебе другом, пока не умру, и тогда ты станешь царем этого климата. Об этом острове никто не ведает, и эти обезьяны знают ремесла, и все, что ты потребуешь, ты здесь найдешь". - "О брат мой, - сказал Сейф-аль-Мулук, - я не могу сидеть в каком-нибудь месте, пока не исполнится моя мечта, хотя бы пришлось мне обойти весь свет, расспрашивая о том, что мне нужно. Быть может, Аллах приведет меня к желаемому, или я буду стремиться к тому месту, где исполнится мой срок, и умру".
И юноша обернулся к одной из обезьян и сделал ей знак, и обезьяна скрылась на некоторое время, а потом пришла, и были с ней обезьяны, подпоясанные шелковыми салфетками, которые принесли скатерть и поставили на нее около сотни золотых и серебряных блюд со всякими кушаньями, и эти обезьяны стояли, как обычно стоят приближенные, меж руками царей. И юноша сделал царедворцам знак сесть, и они сели, а те, кто обычно служит, остались стоять, и все поели досыта, а потом скатерть убрали и принесли золотые тазы с кувшинами и вымыли руки. А после этого принесли сосуды с вином - около сорока сосудов, в каждом из которых был какой-нибудь сорт вина, и все стали пить и наслаждались и ликовали, и прекрасно было для них время, и обезьяны плясали и играли, пока евшие были заняты едой. И когда увидел это Сейф-аль-Мулук, он удивился и забыл о случившихся с ним бедствиях..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот шестьдесят восьмая ночь
Когда же настала семьсот шестьдесять восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Сейф-аль-Мулук увидал, что делают обезьяны и как они пляшут, он удивился и забыл о постигшем его отдалении от родины и бедствиях. А когда наступила ночь, зажгли свечи и поставили их в золотые и серебряные подсвечники и принесли блюда с сухими и свежими плодами и поели; когда же пришло время сна, им постлали постели, и они легли. А с наступлением утра, юноша поднялся, по своему обычаю, и разбудил Сейф-аль-Мулука и сказал ему: "Высунь голову из этого окна и посмотри, кто это стоит под окном". И Сейф-аль-Мулук посмотрел и увидел обезьян, которые наполнили широкую равнину и всю пустыню, и не знает числа этих обезьян никто, кроме Аллаха великого. "Это множество обезьян, которые наполнили равнину. Почему они собрались в это время?" -спросил Сейф-аль-Мулук. И юноша сказал ему: "Таков их обычай, и все обезьяны, какие есть на острове, пришли сюда, а иные из них явились после двух или трех дней путешествия. Они приходят каждую субботу и стоят здесь, пока я не проснусь от сна и не высуну голову из этого окошка. И когда обезьяны меня видят, они целуют передо мной землю и уходят к своим делам". И он выставил голову из окна, чтобы обезьяны его увидали, и, заметив его, они поцеловали перед ним землю и ушли.
И Сейф-аль-Мулук прожил у юноши целый месяц, а после этого он простился с ним и выступил в путь, и юноша приказал отряду обезьян, около сотни, отправиться с ним, и они шли, служа Сейф-аль-Мулуку, в течение семи дней, пока не проводили его до конца своих островов. После этого они простились с ним и вернулись на свои места. И Сейф-аль-Мулук шел один по горам, холмам, степям и пустыням в течение четырех месяцев, день - голодный, день - сытый, и один день он ел траву, а другой день ел плоды с деревьев. И стал он раскаиваться в том, что сделал с собою, уйдя от этого юноши, и хотел вернуться к нему по своим следам. И вдруг он увидел что-то черное, видневшееся вдали. "Это черный город, или что это такое? - сказал себе Сейф-аль-Мулук. - Я не вернусь, пока не увижу, что это за черный предмет". И он приблизился и увидел, что это дворец, высоко построенный, и был строителем его Яфис, сын Нуха (Яфис, сын Нуха - библейский Иафет, сын Ноя.), - мир с ним! - и это тот дворец, о котором упомянул Аллах великий в своей славной книге словами: "И колодезь заброшенный, и дворец высокий".
И Сейф-аль-Мулук сел у ворот дворца и сказал про себя: "Посмотреть бы, какова внутренность этого дворца и кто там есть из царей! Кто мне расскажет истину об этом деле, и принадлежат ли обитатели дворца к людям или к джиннам?" И он просидел некоторое время, размышляя, и не видел, чтобы кто-нибудь входил во дворец или выходил из него, а потом он встал и пошел, уповая на Аллаха великого, и вошел во дворец, насчитав по дороге семь проходов, но не увидел никого. И справа от себя он увидел три двери, а перед ним была дверь за опущенной занавеской. И Сейф-аль-Мулук подошел к этой двери и, подняв занавеску рукой, прошел в дверь, и вдруг он увидел большой портик, устланный шелковыми коврами, и в глубине портика был золотой престол, на котором сидела девушка с лицом, подобным луне, одетая в царственные одежды, и она была точно невеста в ночь, когда ее ведут к мужу. А возле престола было сорок скатертей, уставленных золотыми и серебряными блюдами, каждое из которых было наполнено роскошными кушаньями. И, увидев эту девушку, Сейф-аль-Мулук подошел к ней и пожелал мира, и девушка возвратила ему пожелание и спросила его: "Ты из людей или из джиннов?" - "Я из лучших людей - я царь, сын царя", - ответил Сейф-аль-Мулук. И девушка спросила: "Чего ты хочешь? Вот перед тобой эти кушанья, а после того как поешь, расскажи мне твою историю с начала до конца и расскажи, как ты достиг этого места".
И Сейф-аль-Мулук присел у скатерти и, сняв крышку с подноса (а он был голоден), ел с блюд, пока не насытился, а потом он вымыл руки и, взойдя на престол, сел рядом с девушкой. "Кто ты, как твое имя, откуда ты пришел и кто привел тебя сюда?" - спросила она. И Сейф-аль-Мулук ответил: "Что до меня, то рассказ мой долог". - "Скажи мне, откуда ты, почему ты сюда пришел и чего ты хочешь?" - молвила девушка. И Сейф-аль-Мулук сказал: "Ты сама расскажи мне, каково твое дело, как тебя зовут, кто тебя сюда привел и почему ты сидишь одна в этом месте?" - "Мое имя Девлет-Хатун, я дочь царя Индии, и мой отец живет в городе Серендибе, - ответила девушка. - У моего отца красивый большой сад, лучше которого нет в странах и областях Индии, и там есть большой водоем. В один из дней я пришла в этот сад с моими невольницами, и мы с ними разделись и вошли в этот водоем и стали там играть и веселиться, и не успела я опомниться, как что-то, подобное облаку, спустилось на меня и унесло меня среди моих невольниц и полетело со мной между небом и землей, говоря: "О Девлет-Хатун, не бойся и будь спокойна сердцем!" И оно пролетело со мной недолгое время, а потом опустило меня в этом дворце и вдруг, в тот же час и минуту, превратилось и оказалось красивым юношей, прекрасным своей юностью. И он спросил меня: "Ты меня знаешь?" И я ответила: "Нет, о господин мой". И тогда юноша сказал: "Я сын Синего царя, царя джиннов, и мой отец живет в крепости Кульзум (Кульзум - старое название крепости Суэц.), и подвластны ему шестьсот тысяч джиннов, летающих и ныряющих. Мне случилось проходить по дороге, направляясь по своему пути, и я увидел тебя и полюбил, и опустился и похитил тебя среди невольниц, и принес тебя в мой Высокий Дворец - а здесь мое место и обиталище. Никто совершенно не достигнет его, ни джинн, ни человек, и от Индии досюда расстояние в сто двадцать лет пути. Будь же уверена, что ты никогда не увидишь страны твоего отца и матери, и живи у меня в этом месте, спокойная сердцем и умом, и я принесу тебе все, что ты потребуешь". И после этого он стал меня обнимать и целовать..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот шестьдесят девятая ночь
Когда же настала семьсот шестьдесят девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что девушка говорила Сейф-аль-Мулуку: "И, после того как царь джиннов все рассказал мне, он начал меня обнимать и целовать и сказал мне: "Живи здесь и не бойся ничего". А потом он оставил меня и скрылся на некоторое время и, вернувшись, принес эту скатерть, подстилки и ковры, и он приходит ко мне каждый вторник и живет у меня три дня, а в четвертый день он остается до послеполуденного времени и уходит и отсутствует до вторника, а потом приходит, будучи в том же облике. И придя, он ест и пьет со мной и обнимает меня и целует, и я невинная девушка, такая, какой создал меня великий Аллах, и юноша ничего со мной не сделал. А моего отца зовут Тадж-аль-Мулук, и не знает он обо мне вестей и не напал на мой след. Вот моя история, расскажи же мне и ты свою историю".
"Моя история длинная, и я боюсь, что если я стану тебе рассказывать, время над нами затянется и придет ифрит", - сказал Сейф-аль-Мулук. И девушка молвила: "Он ушел от меня лишь за час до твоего прихода и придет только во вторник. Сиди же здесь, будь спокоен и успокой свой ум и расскажи мне, что с тобой случилось, от начала до конца". И Сейф-аль-Мулук отвечал: "Слушаю и повинуюсь!"
И он начал свой рассказ и завершил его полностью, с начала до конца, и когда он дошел до рассказа о Бади-аль-Джемаль, глаза девушки пролили обильные слезы, и она воскликнула: "Не то я о тебе думала, о Бади-аль-Джемаль! Разве ты меня не вспоминаешь и не говоришь: "Сестра моя, Девлет-Хатун, куда она пропала?" И потом она стала еще сильнее плакать и печалиться о том, что Бади-аль-Джемаль ее не вспоминает.
И Сейф-аль-Мулук сказал ей: "О Девлет-Хатун, ты из людей, а она из джиннов; откуда же она может быть тебе сестрой?" - "Она моя молочная сестра, - ответила Девлет-Хатун, - и причина этого в том, что моя мать вышла погулять в сад, и пришли к ней потуги, и она родила меня в саду. А мать Бади-аль-Джемаль была в этом саду со своими приближенными, и пришли к ней потуги, и она отошла в конец сада и родила Бади-аль-Джемаль. И она послала одну из невольниц к моей матери, прося у нее еды и вещей, нужных при родах, и матушка послала ей то, что она просила, и пригласила ее. И джинния поднялась и взяла Бади-аль-Джемаль с собой и пришла к моей матери, и та выкормила Бади-аль-Джемаль. И ее мать, а с нею и девочка, провели у нас в саду два месяца, а после того джинния ушла в свою страну, и она дала моей матери одну вещь и сказала: "Если я тебе понадоблюсь, я приду к тебе в этот сад". И Бади-аль-Джемаль приходила со своей матерью каждый год, и они оставались у нас некоторое время, а потом возвращались в свою страну, и если бы я была у моей матери, о Сейф-аль-Мулук, и увидела бы тебя у нас в нашей стране, когда мы все были, как всегда, вместе, я бы придумала против нее хитрость, чтобы привести тебя к желаемому. Но я нахожусь в этом месте, и они не знают обо мне вестей, и если бы они узнали обо мне вести и знали бы, что я здесь, они могли бы освободить меня отсюда, но власть принадлежит Аллаху, - слава и величие ему! - и что же мне делать?" - "Поднимайся и пойдем со мной, - сказал Сейф-аль-Мулук. - Мы убежим и уйдем, куда хочет Аллах великий". - "Мы не можем этого сделать, - ответила девушка. - Клянусь Аллахом, если бы мы убежали на расстояние года пути, этот проклятый настиг бы нас в одну минуту и погубил бы нас". - "Я где-нибудь спрячусь, и когда он будет проходить мимо, ударю его мечом и убью", - сказал Сейф-аль-Мулук.
И тогда девушка молвила: "Ты не можешь его убить иначе, как убив его душу". - "А душа его в каком месте?" - спросил Сейф-аль-Мулук, и девушка сказала: "Я спрашивала его об этом много раз, но он не признавался мне, где она. И случилось в один день из дней, что я к нему пристала, и он рассердился на меня и воскликнул: "Сколько ты еще будешь меня спрашивать про мою душу и какова причина твоих расспросов о моей душе?" - "О Хатим, - ответила я ему, - у меня остался, кроме тебя, лишь Аллах, и пока я жива, я всегда буду привязана к твоей душе, и если я не буду ее беречь, храня ее в моих очах, то какова будет моя жизнь после тебя? А если я бы знала, где твоя душа, я бы ее берегла, как мое правое око". И тут царь джиннов сказал мне: "Когда я родился, звездочеты сказали, что гибель моей души будет от руки одного из сыновей царей человеческих, и я взял мою душу и положил ее в зоб воробья, а воробья я запер в коробочку и положил эту коробочку в шкатулку, а шкатулку я положил в семь ларцов, которые я положил в глубь семи ящиков, а ящики я положил в мраморный сундук и утопил его в этой стороне моря- океана, так как эта сторона далека от стран человеческих и никто из людей не может до нее добраться. Вот я тебе сказал; не говори же об этом никому, - это тайна между мной и тобой..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до семисот семидесяти
Когда же настала ночь, дополняющая до семисот семидесяти, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Девлет-Хатун рассказала Сейф-аль-Мулуку о душе джинна, который ее похитил, и изложила ему то, что джинн ей сказал, вплоть до его слов: "Это тайна между нами", - и продолжала: "И я сказала ему: "А кому я расскажу? Никто, кроме тебя, ко мне не приходит, чтобы я ему сказала. Клянусь Аллахом, - сказала я потом, - ты положил свою душу в крепость крепкую и великую, до которой никому не добраться, так как же доберется до нее кто-нибудь из людей? А если допустить невозможное - и Аллах определил подобное тому, о чем говорили звездочеты, - то как может кто-нибудь из людей до этого добраться?" И царь джиннов молвил: "Может быть, у кого-нибудь из них будет на пальце перстень Сулеймана, сына Дауда, - мир с ними обоими! - и он придет сюда и положит руку с этим перстнем на поверхность воды и скажет: "Властью этих имен, пусть душа такого-то всплывет". И всплывет тот сундук, и человек его взломает, так же как ящики и ларцы, и выйдет воробей из коробочки, и человек его задушит, и я умру". - "Это я - тот царевич, а вот перстень Сулеймана, сына Дауда, - мир с ними обоими! - у меня на пальце! - воскликнул Сейф-аль-Мулук. - Пойдем на берег моря и посмотрим, ложь ли его слова, или правда".
И оба поднялись и пошли и пришли к морю, и Девлет-Хатун осталась стоять на берегу моря, а Сейф-аль-Мулук вошел в воду по пояс и сказал: "Властью имен и талисманов, которые на этом перстне, и властью Сулеймана - мир с ним! - пусть выплывет душа такого-то джинна, сына Синего царя". И тут море взволновалось, и сундук всплыл, и Сейф-аль-Мулук взял его и ударил им о камень и сломал сундук и сломал также ящики и ларцы и вынул воробья из коробочки. И потом они отправились во дворец и взошли на престол, и вдруг показалась устрашающая пыль и что-то большое летящее, и оно говорило: "Пощади меня, о царевич, и не убивай меня! Сделай меня твоим отпущенником, и я приведу тебя к тому, что ты хочешь!" - "Джинн пришел, - сказала Девлет-Хатун. - Убей же воробья, чтобы этот проклятый не вошел во дворец и не отнял у тебя птицы. Он тебя убьет и убьет меня после тебя". И Сейф-аль-Мулук задушил воробья, и тот умер, а джинн упал у ворот дворца и стал кучей черного пепла. И тогда Девлет-Хатун сказала! "Мы вырвались из рук этого проклятого. Что же нам теперь делать?" - "Помощи следует просить у Аллаха великого, который нас испытал, он нас наставит и поможет нам освободиться от того, во что мы впали", - сказал Сейф-аль-Мулук.
И он поднялся и снял около десяти дверей из дверей дворца, а эти двери были из сандала и алоэ, и гвозди в них были золотые и серебряные, а потом он взял бывшие там веревки из шелка и парчи и связал ими двери одна с другою. И они с Девлет-Хатун помогали друг другу, пока не донесли двери до моря и не сбросили их туда, чтобы двери превратились в корабль. И они привязали корабль к берегу, а потом вернулись во дворец и стали носить золотые и серебряные блюда, драгоценности и яхонты и дорогие металлы и перенесли из дворца все, что было легко весом и дорого по цене, и снесли все это на корабль, и сели на него, уповая на Аллаха великого, который удовлетворяет уповающего и не обманывает. И они сделали себе две палки в виде весел, а затем отвязали веревки и дали кораблю бежать по морю. И они ехали таким образом четыре месяца, и кончилась у них пища, и усилилась их горесть, и стеснилась у них грудь, и стали они тогда просить Аллаха, чтобы он послал им спасение от того, что их постигло. А пока они плыли, Сейф-аль-Мулук, ложась спать, клал Девлет-Хатун у себя за спиной, а когда он поворачивался, между ними лежал меч.
И когда они ехали таким образом в одну ночь из ночей, случилось, что Сейф-аль-Мулук спал, а Девлет-Хатун бодрствовала. И вдруг корабль отклонился в сторону берега и подплыл к одной гавани, а в этой гавани стояли корабли. И Девлет-Хатун увидела корабли и услышала, как кто-то разговаривает с матросами, а тот, кто разговаривал, был начальником капитанов и старшим над ними. И, услышав голос этого капитана, Девлет-Хатун поняла, что на берегу - гавань какого-нибудь города и что они достигли населенных мест. И она обрадовалась сильной радостью и разбудила Сейф-аль-Мулука от сна и сказала ему: "Встань и спроси этого капитана, как называется этот город и что это за гавань".
И Сейф-аль-Мулук поднялся, радостный, и спросил: "О брат мой, как называется этот город и что это за гавань и как зовут ее царя?" И капитан сказал ему: "О хладноликий, о холоднобородый, если ты не знаешь этой гавани и этого города, как же ты сюда приплыл?" И Сейф-аль-Мулук ответил: "Я чужеземец, и я плыл на корабле из купеческих кораблей, и он разбился и потонул со всем, что на нем было, а я выплыл на доске и добрался сюда, и я спросил тебя, а спросить - не позор". - "Это город Аммария, а гавань называется Гавань Камин-аль-Бахрейн", - ответил капитан. И когда Девлет-Хатун услышала эти слова, она сильно обрадовалась и воскликнула: "Хвала Аллаху!" - "Что такое?" - спросил Сейф-аль-Мулук. И девушка сказала: "О Сейф-аль-Мулук, радуйся близкой помощи! Царь этого города - мой дядя, брат моего отца..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот семьдесят первая ночь
Когда же настала семьсот семьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Девлет-Хатун сказала Сейф-аль-Мулуку: "Радуйся близкой помощи! Царь этого города - мой дядя, брат моего отца, и зовут его Али-ль-Мулук. - И потом молвила: - Спроси капитана: "Султан этого города, Али-ль-Мулук, здоров?" И Сейф-аль-Мулук спросил об этом, и капитан ответил, рассерженный: "Ты говоришь: "Я в жизни сюда не приезжал и я чужеземец", но кто же сказал тебе имя правителя города?" И Девлет-Хатун обрадовалась и узнала капитана, а его имя было Муин-ад-дин, и это был один из вельмож у ее отца, и выехал он лишь для того, чтобы ее искать, когда она пропала, но не нашел ее и ходил до тех пор, пока не прибыл в город ее дяди. И Девлет-Хатун сказала Сейф-аль-Мулуку: "Скажи ему: "О капитан Муин-ад-дин, пойди сюда поговори с твоей госпожой". И Сейф-аль-Мулук крикнул капитану то, что она ему сказала. И когда капитан услышал слова Сейф-аль-Мулука, он разгневался сильным гневом и воскликнул: "О пес, кто ты и как ты меня узнал?" И потом он приказал одному из матросов: "Дайте мне ясеневую палку. Я пойду к этому злосчастному и разобью ему голову".
И он взял палку и направился в сторону Сейф-аль-Мулука и увидел корабль, а в нем увидел что-то диковинное и прекрасное, и ум его был поражен. И потом он посмотрел и вгляделся как следует и увидел Девлет-Хатун, которая сидела, подобная обрезку месяца. И капитан спросил Сейф-аль-Мулука: "Что это у тебя?" И царевич ответил: "У меня девушка по имени Девлет-Хатун". И, услышав эти слова, капитан упал без чувств, так как он услышал ее имя и узнал, что это его госпожа и дочь его царя.
А придя в себя, он оставил корабль и то, что в нем было, и отправился в город и пришел ко дворцу царя и попросил позволения войти, и привратник вошел к царю и сказал ему: "Капитан Муин-ад-дин пришел к тебе, чтобы тебя порадовать благой вестью". И царь позволил ему войти, и он вошел и поцеловал землю меж его руками и сказал: "О царь, с тебя подарок! Дочь твоего брата, Девлет-Хатун, прибыла в наш город, здоровая и благополучная, и она на корабле, а с ней юноша, подобный луне в ночь ее полноты". И царь, услышав вести о дочери своего брата, возрадовался и наградил капитана роскошной одеждой и тотчас же приказал украсить город по случаю спасения дочери своего брата и послал к ней и призвал ее к себе, вместе с Сейф-аль-Мулуком, и приветствовал их и поздравил со спасением. А потом он послал уведомить своего брата, что его дочь нашлась и пребывает у него.
И когда посол прибыл к царю, тот снарядился, и собрались войска, и Тадж-аль-Мулук, отец Девлет-Хатун, ехал до тех пор, пока не прибыл к своему брату, Али-ль-Мулуку. И он встретился со своей дочерью Девлет-Хатун, и они сильно обрадовались. И Тадж-аль-Мулук прожил у своего брата неделю времени, а потом он взял свою дочь и Сейф-аль-Мулука, и они ехали, пока не прибыли в Серендиб, в страну отца девушки. И Девлет-Хатун встретилась со своей матерью, и все обрадовались ее спасению и устроили торжества, и был это день великий, подобного которому не видано.
Что же касается до царя, то он оказал Сейф-аль-Мулуку почет и сказал ему: "О Сейф-аль-Мулук, ты сделал мне и моей дочери все это благо, и я не могу воздать тебе за него тем же, и воздаст тебе один лишь господь миров. Но я хочу, чтобы ты сел вместо меня на престол и правил в странах Индии: я дарю тебе мою власть, и престол, и казну, и слуг, и все это будет тебе от меня подарком". И Сейф-аль-Мулук поднялся и поцеловал землю меж рук царя и поблагодарил его и сказал: "О царь времени, я принимаю все, что ты мне подарил, и все это возвращается к тебе от меня, тоже как подарок. А я, о царь времени, не хочу ни царства, ни власти и хочу только, чтобы Аллах великий привел меня к желаемому". - "Вот моя казна перед тобою, о Сейф-аль-Мулук, - сказал царь. - Бери из нее все что пожелаешь и не спрашивай меня об этом, да воздаст тебе за меня Аллах великий благом!" - "Да возвеличит Аллах царя! Нет мне радости ни во власти, ни в деньгах, пока я не достигну желаемого, - ответил Сейф-аль-Мулук. - А теперь я хочу погулять по городу и посмотреть на его площади и рынки".
И Тадж-аль-Мулук велел привести ему коня из хороших коней, и Сейф-аль-Мулуку привели коня, оседланного и взнузданного, из коней превосходных, и царевич сел на коня и выехал на рынок и поехал по улицам города. И он смотрел направо и налево и вдруг увидал юношу, у которого был кафтан, и он предлагал его за пятнадцать динаров, и, всмотревшись в этого юношу, Сейф-аль-Мулук увидел, что он похож на его брата Саида. А на самом деле это именно он и был, но только цвет его лица и его состояние изменились от долгого пребывания на чужбине и тягот путешествия, и Сейф-аль-Мулук не узнал его. И он сказал тем, кто был вокруг него: "Приведите этого юношу, чтобы я его расспросил". И когда юношу привели к нему, Сейф-аль-Мулук молвил: "Возьмите его и отведите во дворец, где я живу, и оставьте его у себя, пока я не вернусь с прогулки". А люди подумали, что он им приказал: "Возьмите его и отведите в тюрьму", и сказали: "Может быть, это невольник из его невольников, который убежал от него".
И они взяли этого юношу и отвели его в тюрьму, заковав его в цепи, и оставили сидеть там. А Сейф-аль-Мулук вернулся с прогулки и вошел во дворец и забыл о своем брате Саиде, и никто ему о нем не напомнил. И оказался Саид в тюрьме, и когда пленников вывели на работы по постройкам, Саида взяли с ними, и он стал работать с пленниками, и скопилось на нем много грязи. И Саид провел таким образом месяц, раздумывая о своих обстоятельствах и говоря про себя: "В чем причина моего заточения?" А Сейф-аль-Мулук был отвлечен радостной жизнью и прочим.
И случилось, что в один из дней Сейф-аль-Мулук сидел, и он вспомнил о своем брате Саиде и спросил невольников, бывших с ним: "Где юноша, который был с вами в такой-то день?" И невольники ответили: "А разве ты не сказал нам: "Отведите его в тюрьму?" - "Я не говорил вам таких слов, я сказал вам только: "Отведите его во дворец, где я живу", - сказал Сейф-аль-Мулук. И затем он послал царедворцев за Саидом, и его привели закованного и расковали от цепей и поставили перед Сейф-аль- Мулуком. И тот спросил его: "О юноша, из какой ты страны?" - "Я из Египта, и мое имя - Саид, сын везиря Фариса", - ответил юноша. И, услышав его слова, Сейф-аль-Мулук сошел с ложа и бросился к Саиду и повис у него на шее, и он от радости заплакал сильным плачем и воскликнул: "О брат мой Саид! Хвала Аллаху, что я жив и вижу тебя! Я твой брат Сейф-аль-Мулук, сын царя Асима!"
И когда Саид услышал слова своего брата и узнал его, они обняли друг друга и стали вместе плакать, и присутствующие дивились на них, а потом Сейф-аль-Мулук приказал взять Саида и отвести его в баню. И его отвели в баню, а по выходе из бани, его одели в роскошные одежды и привели в покои Сейф-аль-Мулука, и тот посадил Саида к себе на ложе. И когда узнал обо всем Тадж-аль-Мулук, он сильно обрадовался встрече Сейф-аль-Мулука с его братом Саидом и пришел, и все трое сидели и разговаривали о том, что случилось с ними от начала до конца.
А потом Саид сказал: "О брат мой, о Сейф-аль-Мулук, когда утонули корабли и утонули невольники, я влез с несколькими невольниками на деревянную доску, и она плыла с нами по морю в течение целого месяца, а затем, после этого, ветер закинул нас, властью Аллаха великого, на остров. И мы вышли на этот остров голодные и оказались среди деревьев и стали есть плоды и занялись едой, и не успели мы опомниться, как вышли к нам люди, подобные ифритам, и вскочили на нас и сели нам на плечи, говоря: "Везите нас - вы стали нашими ослами".
И я спросил того, кто сел на меня: "Что ты такое и почему ты на меня сел?" И, услышав от меня эти слова, он обвил мне одной ногой шею так, что я чуть не умер, а другой ногой ударил меня по спине, и я подумал, что он сломал мне спину. И я упал на землю, лицом вниз, а у меня не осталось больше сил от голода и жажды. И когда я упал, человек понял, что я голоден, и взял меня за руку, привел к дереву со множеством плодов - а это была груша - и сказал: "Ешь с этого дерева, пока не насытишься". И я ел с этого дерева, пока не насытился, и потом встал и пошел, не желая этого, и едва я прошел немного, тот человек вернулся ко мне и вскочил мне на плечи. И я то шел, то бежал, то трусил рысцой, а человек сидел на мне и смеялся, говоря: "Я в жизни не видел такого осла, как ты!"
И случилось, что в какой-то день мы набрали несколько кистей винограда и положили ягоды в яму после того, как потоптали их ногами, и превратилась эта яма в большой пруд. И мы подождали несколько дней и пришли к этой яме и увидели, что солнце сварило эту воду и она превратилась в вино, и тогда мы стали пить и опьянели, и покраснели наши лица, и мы начали петь и плясать, одурев от опьянения. И наши седоки спросили нас: "Отчего у вас покраснели лица и что заставляет вас плясать и петь?" И мы сказали им: "Не спрашивайте об этом: чего вы хотите, спрашивая об этом?" - "Расскажите нам, чтобы мы узнали истину об этом деле", - сказали они, и тогда мы сказали им: "В этом виноваты выжимки винограда".
И они пошли с нами в долину, где мы не могли отличить длины от ширины, и в этой долине были виноградные лозы, которым мы не видели ни начала, ни конца, а каждая кисть на них была весом ритлей в двадцать, и их все было легко сорвать. И седоки сказали нам: "Наберите этого", и мы собрали много винограда. И я увидел там большую яму, шире большого водоема, и мы наполнили ее виноградом и потоптали его ногами и сделали то же, что и в первый раз, и сок превратился в вино, и тогда мы сказали: "Оно дошло до предела зрелости. Из чего вы будете его пить?" - "У нас были ослы, как вы, и мы их съели, и от них остались головы. Напойте нас из их черепов", - сказали они. И мы напоили их, и они опьянели и легли, а их было около двухсот.
И тогда мы сказали друг другу: "Разве недостаточно им на нас ездить, к тому же они нас потом съедят? Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Но мы усилим их опьянение, а потом убьем их, и избавимся и освободимся из их рук". И мы разбудили их и стали наполнять эти черепа и поить их, и они кричали: "Это горько!" А мы говорили им: "Зачем вы говорите: "Это горько!" Всякий, кто так говорит, умрет в тот же день, если не выпьет десять раз".
И они испугались смерти и сказали нам: "Напоите нас по десять раз!" И когда они выпили по десяти раз, они опьянели, и их опьянение усилилось, и силы их потухли, и мы потащили их за руки. А потом мы набрали множество палок от лоз и положили их вокруг гулей и на них и разожгли огонь и остановились поодаль, смотря, что с ними будет..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот семьдесят вторая ночь
Когда же настала семьсот семьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Саид говорил: "Когда я и бывшие со мной невольники разожгли огонь и гули оказались посреди пламени, мы остановились поодаль, смотря, что с ними будет, а потом мы подошли к ним, когда огонь потух, и увидели, что они превратились в кучу пепла. И мы восхвалили Аллаха великого, который освободил нас от них и вывел нас с этого острова, и направились на берег моря, а потом мы расстались друг с другом, и что до меня и двух невольников, то мы шли, пока не дошли до большой рощи со множеством деревьев.
И в роще мы занялись едой, и вдруг появился человек высокого роста, с длинной бородой, длинными ушами и глазами, точно два факела, и было перед ним много баранов, которых он пас, и с ним была еще толпа людей таких же, как он. И, увидя нас, он обрадовался и развеселился и приветствовал нас и воскликнул: "Добро пожаловать! Идите ко мне, я вам зарежу овцу из этого стада и изжарю и накормлю вас". И мы спросили его: "А где твое жилище?" И он сказал: "Близко от этой горы. Идите в ту сторону, пока не увидите пещеру, и войдите в нее. Там много гостей, таких же, как вы; ступайте посидите с ними, пока мы не приготовим вам угощенья". И мы подумали, что его слова правда, и пошли в ту сторону, и вошли в пещеру, и увидели, что гости, которые там сидят, все слепые.
И когда мы вошли, один из них сказал: "Я болен", - а другой сказал: "Я слаб". И мы спросили их: "Что это за слова вы говорите? Какова причина вашей слабости и болезни?" - "Кто вы?"-спросили слепые, и мы сказали: "Мы гости". И тогда слепые спросили: "Что ввергло вас в руки этого проклятого? Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха: высокого, великого! Это гуль, который ест сынов Адама, и он ослепил нас и хочет нас съесть". - "Как ослепил вас этот гуль?" - спросили мы их, и они сказали: "Он сейчас ослепит и вас, как нас". - "А как он вас ослепил?" - спросили мы, и слепые ответили: "Он принесет вам чашки с молоком и скажет: "Вы устали от путешествия - возьмите это молоко и попейте его". И когда вы его попьете, вы станете такими же, как мы".
И тогда я сказал про себя: "Не остается нам спасения иначе, как хитростью", - и выкопал в земле яму и сел подле нее. А через минуту вошел к нам этот проклятый гуль, который нес чашки с молоком, и он подал чашку мне и чашку каждому из тех, кто был со мной, и сказал: "Вы пришли с берега и хотите пить: возьмите же это молоко и попейте его, пока я буду вам жарить мясо". И что до меня, то я взял чашку и, приблизив ее ко рту, вылил ее в яму и закричал: "Ах, пропал мой глаз, и я ослеп!" - и схватился рукой за глаз и стал плакать и кричать, а гуль смеялся и говорил: "Не бойся!" Что же касается двух моих товарищей, то они выпили молоко и ослепли.
И проклятый в тот же час и минуту поднялся и запер вход в пещеру и, приблизившись ко мне, пощупал мне ребра и увидел, что я тощий и на мне совсем нет мяса, и потом он пощупал другого и увидел, что он толстый, и обрадовался. И он зарезал трех баранов и ободрал их и, принеся железные вертела, насадил на них мясо баранов и положил его на огонь и изжарил, а потом он подал его моим товарищам, и они поели, и гуль поел вместе с ними. А затем он принес бурдюк, полный вина, и выпил вино и лег лицом вниз и захрапел. И я сказал себе: "Он погрузился в сон, но как мне его убить?"
И я вспомнил о вертелах и, взяв два из них, положил их на огонь и подождал, пока они не стали, как уголья. А потом я затянул пояс и, поднявшись на ноги, взял в руки железные вертелы и, приблизившись к проклятому, приложил их ему к глазам и налег на них со всей силой. И вдруг гуль вскочил на ноги и хотел меня схватить, но был уже слеп, и я побежал от него внутрь пещеры, а он бежал за мной. И я сказал слепым, что были у гуля: "Что делать с этим проклятым?" И один из них сказал: "О Саид, поднимись и взберись к этому углублению. Ты найдешь там блестящий меч. Возьми его и подойди ко мне, и я скажу тебе, что делать". И я поднялся к углублению и взял меч и подошел к тому человеку, и он сказал мне: "Возьми крепче меч и ударь им гуля посредине, он тотчас же умрет". И я побежал за гулем, который устал бегать и подошел к слепым, чтобы их убить. И, приблизившись к нему, я ударил его мечом по середине тела, так что он превратился в две половины. И гуль закричал мне: "О человек, если ты захотел меня убить, ударь меня второй раз!" И я собирался ударить его вторым ударом, но человек, который указал мне на меч, молвил: "Не ударяй его второй раз: он тогда не умрет, а будет жить и погубит нас..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот семьдесят третья ночь
Когда же настала семьсот семьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Саид говорил: "Когда я ударил гуля мечом, он крикнул: "О человек, если ты меня ударил и хотел меня убить, ударь меня еще раз!" И я собирался его ударить, но человек, который указал мне на меч, молвил: "Не ударяй его второй раз: он тогда не умрет, а будет жить и погубит нас". И я исполнил приказание этого человека и не ударил гуля, и проклятый умер. И тогда тот человек сказал мне: "Открой пещеру, и давай выйдем из нее - может быть, Аллах нам поможет, и мы избавимся от пребывания в этом месте". - "Для нас не будет теперь больше угрозы,сказал я. - Мы лучше отдохнем и зарежем часть этих овец и попьем вина".
И мы провели в этом месте два месяца и ели овец и плоды. И случилось, что в один день из дней мы сидели на берегу моря и увидели большой корабль, который показался на море. И мы стали делать знаки тем, кто на нем ехал, и кричать им, но они побоялись гуля (а они знали, что на этом острове живет гуль, который ест людей) и хотели убежать. И мы стали махать им концами наших тюрбанов и подошли ближе и начали им кричать. И тогда один из путников, у которого было острое зрение, сказал: "О собрание путников, я вижу, что эти существа - люди, как мы, и нет у них облика гулей". И путники поплыли в нашу сторону, мало-помалу, пока не приблизились к нам, и, убедившись, что мы люди, они приветствовали нас, и мы возвратили им приветствие и обрадовали их вестью об убиении этого проклятого гуля, и они поблагодарили нас.
А потом мы запаслись на острове некоторыми плодами, которые там были, и сошли на корабль, и он плыл с нами, при хорошем ветре, в течение трех дней. А после этого поднялся против нас ветер, и стало очень темно, и не прошло и одного часа, как ветер повлек корабль к горе, и он разбился и доски его разлетелись. И предопределил мне Аллах великий уцепиться за одну из этих досок, и я сел на нее, и она плыла со мной два дня, и прилетел хороший ветер, и я сидел на этой доске, гребя ногами в течение некоторого времени, пока не привел меня Аллах великий благополучно к берегу.
И потом я вошел в этот город и был чужеземцем одиноким, покинутым и не знал, что делать, и голод мучил меня, и постигли меня величайшие тяготы. И я пришел на городской рынок и спрятался и снял с себя этот кафтан, говоря в душе: "Продам его и буду сыт, пока не исполнит Аллах то, что он исполнит!" И потом, о брат мой, я взял кафтан в руки, и люди смотрели на него и набавляли цену, пока не пришел ты и не увидал меня и не приказал отвести меня во дворец, и слуги взяли меня и заточили. А потом ты вспомнил обо мне, после этого долгого срока, и призвал меня к себе, и я рассказал тебе о том, что со мной случилось, и слава Аллаху за нашу встречу!"
И когда Сейф-аль-Мулук и Тадж-аль-Мулук, отец Девлет-Хатун, услышали рассказ везиря Саида, они удивились сильным удивлением, и Тадж-аль-Мулук, отец Девлет-Хатун, приготовил прекрасное место для Сейф-аль-Мулука и его брата Саида. И Девлет-Хатун стала приходить к Сейф-аль-Мулуку и благодарить его и разговаривала с ним о его благодеяниях, и везирь Саид сказал ей: "О царевна, от тебя желательна помощь в достижении его цели". И Девлет-Хатун ответила: "Хорошо, я постараюсь для того, что он хочет, чтобы достичь желаемого, если захочет того Аллах великий". А потом она обратилась к Сейф-аль-Мулуку и сказала ему: "Успокой свою душу и прохлади глаза!"
Вот что было с Сейф-аль-Мулуком и его везирем Саидом. Что же касается до царевны Бади-аль-Джемаль, то до нее дошли вести о возвращении ее сестры Девлет-Хатун к отцу, в его царство, и она сказала: "Непременно следует ее посетить и приветствовать ее в роскошном уборе, драгоценностях и одеждах". И она отправилась к ней, и когда она приблизилась к царству отца царевны Девлет-Хатун, та встретила ее и пожелала ей мира и обняла ее и поцеловала между глаз, а царевна Бади-аль-Джемаль поздравила Девлет-Хатун с благополучием.
А потом они сели и стали разговаривать, и Бади-аль-Джемаль спросила Девлет-Хатун: "Что случилось с тобой на чужбине?" И Девлет-Хатун ответила: "О сестрица, не спрашивай, какие случились со мной дела! О, какие терпят люди бедствия!" - "А как так?"-спросила Бади-аль-Джемаль, и Девлет-Хатун молвила: "О сестрица, я была в Высоком Дворце, и владел мною там сын Синего царя". И она рассказала ей остальную свою историю с начала до конца, а также историю Сейф-аль-Мулука и поведала о том, что случилось с ним во дворце и какие он терпел бедствия и ужасы, пока не дошел до Высокого Дворца, и как он убил сына Синего царя и сорвал двери и построил из них корабль и сделал к нему весла и как он прибыл сюда. И Бади-аль-Джемаль удивилась и воскликнула: "Клянусь Аллахом, о сестрица, это одно из самых диковинных чудес!" - "Я хочу рассказать тебе о корне всей его истории, но меня удерживает от этого стыд", - сказала потом Девлет-Хатун. И Бади-аль-Джемаль молвила: "Чего же стыдиться? Ты ведь моя сестра и подруга, и между мной и тобой было многое, и я знаю, что ты ищешь для меня лишь добра. Почему же ты меня стыдишься? Расскажи мне то, что у тебя есть, не стыдясь меня, и не скрывай от меня ничего".
И тогда Девлет-Хатун сказала: "Он увидел твое изображение на кафтане, который твой отец послал Сулейману, сыну Дауда - мир с ними обоими! - и Сулейман не развертывал его и не смотрел, что на нем есть. И он прямо послал его царю Асиму ибн Сафвану, царю Египта, в числе подарков и редкостей, которые он ему послал.
А царь Асим отдал кафтан своему сыну Сейф-аль-Мулуку, прежде чем его развернуть. И когда Сейф-аль-Мулук взял его и развернул и хотел надеть, он увидел на нем твое изображение и влюбился в него и пошел тебя искать и испытал все эти беды из-за тебя..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот семьдесят четвертая ночь
Когда же настала семьсот семьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Девлет-Хатун рассказала Бади-аль-Джемаль о начале любви к ней Сейф-аль-Мулука и его страсти к ней и сказала, что причина этого в кафтане, на котором было ее изображение, и что когда Сейф-аль-Мулук увидел это изображение, он ушел из своего царства, обезумев от любви, и скрылся от своих родных из-за нее. "Он испытал те бедствия, которые испытал, из-за тебя", - сказала она. И Бади-аль-Джемаль воскликнула (а ее лицо раскраснелось, и ей стало стыдно перед Девлет-Хатун): "Этого никогда не будет! Люди не подходят к джиннам". Но тут Девлет-Хатун принялась описывать ей Сейф-аль-Мулука и красоту его лица и поведение и доблесть, и не переставая расхваливала его и перечисляла его достоинства, и наконец сказала: "О сестрица, ради Аллаха великого и ради меня, пойди поговори с ним и скажи ему хотя бы одно слово". Но Бади-аль-Джемаль воскликнула: "Этих слов, которые ты говоришь, я не стану слушать и не послушаюсь тебя!" И было так, словно она ничего о нем не слышала, и в ее сердце не запало ничего из рассказов о любви Сейф-аль-Мулука и красоте его лица, его поведении и доблести. А Девлет-Хатун стала ее умолять и целовать ей ноги, говоря: "О Бади-аль-Джемаль, во имя молока, которым мы с тобой вскормлены, и во имя надписи, которая на перстне Сулеймана - мир с ним!-выслушай от меня такие слова: ведь я обязалась перед ним в Высоком Дворце показать ему твое лицо; заклинаю тебя Аллахом, покажи ему себя один раз, ради меня, и ты тоже на него посмотришь". И она плакала и умоляла Бади-аль-Джемаль, целуя ей руки и ноги, пока царевна не согласилась и не сказала: "Ради тебя я покажу ему мое лицо один раз".
И тогда сердце Девлет-Хатун успокоилось, и она поцеловала ей руки и ноги и, выйдя, пошла в самый большой дворец, который стоял в саду. И она велела невольницам устлать его коврами и поставить в нем золотое ложе и расставить рядами сосуды с вином, а потом Девлет-Хатун вошла к Сейф-аль-Мулуку и его везирю Саиду, которые сидели у себя, и обрадовала Сейф-аль-Мулука вестью о достижении его цели и осуществлении желаемого. "Отправляйся в сад с твоим братом, и войдите во дворец и спрячьтесь от людских глаз, чтобы не увидел вас никто из находящихся во дворце, а я приду туда с Бади-аль-Джемаль", - сказала она. И Сейф-аль-Мулук с Саидом поднялись и пошли в то место, которое указала им Девлет-Хатун, и, войдя туда, они увидели, что там поставлено золотое ложе и на нем лежат подушки и есть там кушанья и вино. И они просидели некоторое время, а потом Сейф-аль-Мулук вспомнил свою возлюбленную, и его грудь стеснилась, и взволновалась в нем тоска и страсть. И он поднялся и пошел и вышел из дворцового прохода, и брат его Саид последовал за ним. Но Сейф-аль-Мулук сказал ему: "О брат мой, сиди на месте и не следуй за мной, пока я к тебе не приду!" И Саид сел, а Сейф-аль-Мулук спустился и вошел в сад, пьяный от вина страсти и смятенный крайней любовью и увлечением, и потрясла его любовь, и одолела его страсть, и он произнес такие стихи:
"О дивно прекрасная, ты лишь нужна мне! Пожалей же - пленен к тебе я любовью! Ты желанье, мечта моя, моя радость, И не хочет любить других мое сердце! О, если б узнать: известно ль тебе, как я плачу Ночью длинной, не зная сна, и рыдаю? Прикажи мне, чтоб сон слетел к моим векам, - Может статься, во сне тебя я увижу. О, смягчись же к безумному, что так любит, Из пучины жестокости его вырви! Пусть прибавит Аллах тебе блеска, счастья, И все люди пусть выкупом тебе будут! Соберет пусть влюбленных всех мое знамя, А твое соберет к себе всех красавиц".
И потом он заплакал и произнес еще такие два стиха:
"Дивно прекрасная стала целью моей навек, В глубинах души она теперь - моя тайна, Когда говорю я - речь моя о красе ее, А если молчу, лишь к ней привязано сердце".
И потом он горько заплакал и произнес еще такие стихи:
"И в сердце моем огонь сильней разгорается, Желаю я вас одних, и страсть моя длится. Склоняюсь я к вам и не склоняюсь к другим совсем, Прощенья я жду от вас, - влюбленный вынослив,- Чтоб сжалились вы над тем, чью плоть изнурила страсть, Кто слабым от страсти стал, чье сердце недужно, Так сжальтесь, помилуйте и будьте щедрой вы, - От вас я не отойду, измены не зная."
И потом он заплакал и произнес еще такие два стиха:
"Стал я близок с тоской моей, как со страстью, И бежит от очей покой, как бежишь ты. Рассказал, что ты сердишься, твой посланник, Да избавит Аллах от зла такой речи!"
А потом Саид, заждавшись царевича, вышел из дворца, чтобы поискать его в саду, и увидел, что он ходит по саду в смятении и говорит такие стихи:
"Аллах, Аллах великий, поклянусь я тем, Произносит кто из корана суру "Создателя",- Коль бродил мой взор по красотам тех, кого видел я, Вечно образ твой, о прекрасная, говорил со мной".
И потом Сейф-аль-Мулук и его брат Саид встретились и стали гулять в саду и есть плоды, и вот что было с Саидом и Сейф-аль-Мулуком. Что же касается Девлет-Хатуи, то когда она пришла с Бади-аль-Джемаль во дворец, они вошли туда после того, как евнухи разубрали его всевозможными украшениями и сделали все, что приказала им Девлет-Хатун, и приготовили для Бади-аль-Джемаль золотое ложе, чтобы ей сидеть на нем, и, увидев это ложе, Бади-аль-Джемаль села на него. А рядом с нею было окно, выходившее в сад, и евнухи принесли всякие роскошные кушанья, и Бади-аль-Джемаль с Девлет-Хатун начали есть и ели, пока та не насытилась. А затем она велела подать всякие сладости, и евнухи принесли их, и обе девушки поели их досыта и вымыли руки. А после этого Девлет-Хатун приготовила напитки и сосуды для вина и расставила кувшины и чаши, и стала Девлет-Хатун наполнять кубок и поить Бади-аль-Джемаль, а потом она наполняла чашу и пила сама. И Бади-аль-Джемаль посмотрела в окно, которое было рядом с нею и выходило в сад, и увидела, какие там плоды и деревья, и она бросила взгляд в сторону Сейф-аль-Мулука и увидела его, когда он ходил по саду, а сзади него шел везирь Саид. И услыхала она, как Сейф-аль-Мулук говорит стихи, рассыпая обильные слезы, и когда она взглянула на него, этот взгляд оставил в ней тысячу вздохов..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот семьдесят пятая ночь
Когда же настала семьсот семьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Бади-аль-Джемаль увидела Сейф-аль-Мулука, который ходил по саду, она посмотрела на него взором, оставившим в ней тысячу вздохов, и обернулась к Девлет-Хатун (а вино заиграло в ее членах) и сказала: "О сестрица, что это за юноша, которого я вижу в саду, и он в смятении, взволнован, грустен и печален?" - "Не позволишь ли ты ему прийти к нам, чтобы мы на него посмотрели?" - спросила Девлет-Хатун, и Бади-аль-Джемаль молвила: "Если тебе возможно его привести, приведи его".
И Девлет-Хатун позвала Сейф-аль-Мулука и сказала ему: "О царевич, поднимайся к нам и приходи с твоей красотой и прелестью". И Сейф-аль-Мулук узнал голос Девлет-Хатун и поднялся во дворец, и, когда его взор упал на Бади-аль-Джехмаль, он распростерся, покрытый беспамятством. И Девлет-Хатун брызнула на него немного розовой воды, и он очнулся от беспамятства и встал и поцеловал землю перед Бади-аль-Джемаль. И та оторопела при виде его красоты и прелести, а Девлет-Хатун сказала: "Знай, о царевна, что это Сейф-аль-Мулук, через чьи руки, по приговору Аллаха великого, пришло мое спасение. Он тот, с кем случились из-за тебя сполна все бедствия, и я хочу, чтобы ты окинула его всего взором". И Бади-аль-Джемаль сказала, рассмеявшись: "А кто верен обетам, чтобы был им верен этот юноша? У людей ведь нет любви". И Сейф-аль-Мулук воскликнул: "О царевна, отсутствия верности не будет у меня никогда, и не все твари одинаковы". И потом он заплакал перед нею и произнес такие стихи:
"О дивно прекрасная, над грустным ты смилуйся, Печален он, изнурен, и глаз его бодрствует, Во имя тех прелестей, что лик твой собрал в себе И бел и румян ведь он, как цвет анемона, - Не мсти наказанием разлуки больному ты, - От долгой разлуки плоть моя погибает. Желание вот мое, и в этом предел надежд, И сблизиться я хочу насколько возможно".
И потом он заплакал горьким плачем, и любовь и страсть овладели им, и он приветствовал Бади-аль-Джемаль такими стихами:
"Привет от влюбленного, что страстью порабощен, Ведь все благородные добры к благородным. Привет вам! Да не лишусь я вашего призрака И пусть не лишатся вас дома и покои! Ревнуя, не называю вашего имени - Влюбленный к любимому всегда ведь стремится. Не надо же прерывать к влюбленному милостей, Ведь губит его печаль, и тяжко он болен. Блестящие звезды я пасу, и боюсь я их, А ночь моя от любви продлилась чрезмерной. Терпения уже нет, и нет уже хитрости - Какие слова скажу в ответ на вопросы? Привет от Аллаха вам в минуту суровости, Привет от влюбленного - влюбленный вынослив!"
А потом, от великого волненья и страсти, он произнес еще такие стихи:
"Когда б к другим стремился, о владыки, я, Желанного от вас я не добился бы. О, кто красоты все присвоил, кроме вас, Так что в них стоит воскресенья день предо мной теперь? Не бывать тому, чтоб утешился я в любви моей, Ведь за вас я отдал и сердца кровь и последний вздох".
А окончив свои стихи, он горько заплакал, и Бади-аль-Джемаль сказала ему: "О царевич, я боюсь, что, если я обращусь к тебе полностью, я не найду у тебя любви и дружбы. В людях нередко бывает добра мало, а вероломства много, и знай, что господин наш Сулейман, сын Дауда, - мир с ними обоими! - взял Билькис по любви, а когда увидел другую женщину, лучше нее, отвернулся от нее к той другой". - "О мое око, о моя душа, - воскликнул Сейф-аль-Мулук, - не создал Аллах всех людей одинаковыми, и я, если захочет Аллах, буду верен обету и умру под твоими ногами! Ты скоро увидишь, что я сделаю, в согласии с тем, что я говорю, и Аллах за то, что я говорю, поручитель". И Бади-аль-Джемаль сказала ему: "Садись и успокойся и поклянись мне достоинством твоей веры, и дадим обет, что мы не будем друг друга обманывать. Кто обманет своего друга, тому отомстит великий Аллах!"
И, услышав от нее эти слова, Сейф-аль-Мулук сел, и каждый из них вложил руку в руку другого, и оба поклялись, что не изберут, кроме любимого, никого из людей или джиннов. И они просидели некоторое время, обнявшись и плача от сильной радости, и одолело Сейф-аль-Мулука волнение, и он произнес такие стихи:
"Заплакал я от любви, тоски и волнения О той, кого полюбил душою и сердцем я. Давно я покинул вас, и сильно страдаю я. Но все же бессилен я к любимой приблизиться. И горесть моя о той, кого не могу забыть, Хулителям знать дает о части беды моей. Стеснилось, поистине, когда-то просторное Терпенья ристалище - нет силы и мочи нет! Узнать бы, соединит ли снова Аллах с тобой, Минуют ли горести и боль и страдания!"
А после того как Бади-аль-Джемаль и Сейф-аль-Мулук поклялись друг другу, Сейф-аль-Мулук поднялся и пошел, и Бади-аль-Джемаль тоже пошла, и с нею была невольница, которая несла кое-какую еду и кувшины, наполненные вином. И Бади-аль-Джемаль села, и невольница поставила перед ней кушанье и вино, и они просидели не более минуты, и вдруг подошел Сейф-аль-Мулук. И Бади-аль-Джемаль встретила его приветствием, и они обнялись и сели..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот семьдесят шестая ночь
Когда же настала семьсот семьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Бади-аль-Джемаль принесла кушанье и вино и пришел Сейф-аль-Мулук, она встретила его приветствием, и они просидели некоторое время за едой и питьем. А потом Бади-аль-Джемаль сказала: "О царевич, когда ты войдешь в сад Ирема, ты увидишь, что там поставлен большой шатер из красного атласа с зеленой шелковой подкладкой. Войди в этот шатер и укрепи свое сердце - ты увидишь старуху, которая сидит на ложе из червонного золота, украшенном жемчугом и драгоценностями. А когда войдешь, пожелай ей мира, чинно и пристойно, и посмотри в сторону ложа: ты увидишь под ним сандалии, затканные золотыми нитками и украшенные дорогими металлами. Возьми эти сандалии, поцелуй их и приложи к голове, а потом положи их под мышку правой руки и стой перед старухой молча, опустив голову. А когда она тебя спросит и скажет тебе: "Откуда ты пришел, как ты сюда добрался, кто указал тебе это место и для чего ты взял эти сандалии?" - молчи, пока не придет вот эта невольница. Она поговорит со старухой и смягчит ее к тебе и умилостивит ее словами, и, может быть, Аллах великий смягчит к тебе ее сердце, и она согласится на то, что ты хочешь".
И потом Бади-аль-Джемаль позвала эту невольницу (а имя ее было Марджана) и сказала ей: "Во имя любви ко мне исполни это дело сегодня и не будь небрежна при исполнении его. Если ты исполнишь его в сегодняшний день, ты свободна, ради лика Аллаха великого, и будет тебе уважение, и не найдется у меня никого тебя дороже, и я никому не открою своих тайн, кроме тебя". - "О госпожа моя и свет моего глаза, скажи мне, каково твое приказание, чтобы я его тебе исполнила на голове и на глазах!" - сказала Марджана. И Бади-аль-Джемаль молвила: "Снеси этого человека на плечах и доставь его в сад Ирема, к моей бабке, матери моего отца. Доставь его к ее шатру и оберегай его, и когда вы войдете с ним в шатер, ты увидишь, что он возьмет сандалии и поклонится моей бабке, и та скажет ему: "Откуда ты, какой дорогой ты пришел, кто привел тебя к этому месту, для чего ты взял эти сандалии и что у тебя за нужда, может быть, я тебе ее исполню?" И тогда войди поскорее и пожелай моей бабке мира и скажи ей: "О госпожа, это я его сюда привела. Он сын царя Египта, и это он отправился в Высокий Дворец и убил сына Синего царя и освободил царевну Девлет-Хатун и доставил ее к отцу невредимой. Его послали со мной, и я доставила его к тебе, чтобы он все тебе рассказал и обрадовал тебя вестью об ее спасении и ты бы его наградила". А потом спроси ее: "Заклинаю тебя Аллахом, разве этот юноша не красив, о госпожа?" И она тебе скажет: "Да красив", тогда скажи ей: "О госпожа, он совершенен по чести, благородству и доблести, он правитель Египта и его царь и собрал в себе все похвальные качества". И когда она тебя спросит: "Какова же его нужда?" - скажи ей: "Моя госпожа тебя приветствует и спрашивает тебя: "Доколе будет она сидеть в доме незамужняя, без замужества? Время затянулось над нею, и чего вы хотите, не выдавая ее замуж? Почему бы тебе не выдать ее, пока жива ты и жива ее мать, как делают с другими девушками?" И когда она тебе скажет: "Как же нам сделать, чтобы выдать ее замуж? Если бы она кого-нибудь знала или кто-нибудь запал бы ей в сердце, она бы рассказала нам, и мы бы трудились для нее в том, что она хочет, до пределов возможного", - скажи ей: "О госпожа, твоя дочь говорит тебе: "Вы хотели выдать меня замуж за Сулеймана, - мир с ним! - и нарисовали ему мой образ на кафтане, но не было ему во мне доли, и он послал кафтан царю Египта, а тот отдал его своему сыну, и царевич увидал мой образ, на нем нарисованный, и полюбил меня и оставил царство своего отца и своей матери и отвернулся от земной жизни с тем, что в ней есть, и пошел наобум блуждать по свету и испытал из-за меня величайшие беды и ужасы".
И невольница подошла к Сейф-аль-Мулуку и сказала ему: "Зажмурь глаза!" И когда он сделал это, она взяла его и полетела с ним по воздуху, а через некоторое время сказала: "О царевич, открой глаза!" И Сейф-аль-Мулук открыл глаза и увидел сад (а это был сад Ирема), а невольница Марджана сказала ему: "Войди, о Сейф-аль-Мулук, в этот шатер". И помянул Сейф-аль-Мулук Аллаха и вошел и напряг зрение, всматриваясь в сад, и увидел он, что старуха сидит на ложе и ей прислуживают невольницы. И он подошел к старухе, чинно и пристойно, и, взяв сандалии, поцеловал их и сделал то, что говорила ему Бади-аль-Джемаль. И тогда старуха спросила его: "Кто ты, откуда ты пришел, из какой ты страны, кто привел тебя в это место и почему ты взял сандалии и поцеловал их? Когда ты мне говорил о какой-нибудь нужде, и я ее тебе не исполнила?"
И тут вошла невольница Марджана и приветствовала старуху, чинно и пристойно, и произнесла слова Бади-аль-Джемаль, которые та ей сказала. И, услышав эти слова, старуха закричала на нее и рассердилась и воскликнула: "Откуда будет между людьми и джиннами согласие?.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот семьдесят седьмая ночь
Когда же настала семьсот семьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха, услышав от невольницы такие слова, разгневалась сильным гневом и воскликнула: "Откуда между людьми и джиннами согласие?" И Сейф-аль-Мулук сказал: "Я буду жить с тобою в согласии и стану твоим слугой и умру в любви к тебе и буду соблюдать обет и не стану смотреть на другую, и ты увидишь мою правдивость и отсутствие лжи и мое прекрасное благородство, если захочет великий Аллах".
И старуха подумала некоторое время, опустив голову, а затем она подняла голову и сказала: "О прекрасный юноша, будешь ли ты соблюдать обет и клятву?" И Сейф-аль-Мулук ответил: "Да, клянусь тем, кто вознес небеса и простер землю над водою, я буду соблюдать обет". И тогда старуха молвила: "Я исполню твою просьбу, если захочет Аллах великий. Но ступай сейчас же в сад, погуляй там и поешь плодов, которым нет равных и не существует на свете им подобных, а я пошлю за моим сыном Шахьялем. И когда он придет, поговорю с ним, и не будет ничего, кроме блага, если захочет великий Аллах, так как он не станет мне прекословить и не выйдет из-под моей власти, и я женю тебя на его дочери Бади-аль-Джемаль. Успокой же твою душу - царевна будет тебе женой, о Сейф-аль-Мулук".
И, услышав от нее эти слова, Сейф-аль-Мулук поблагодарил ее и поцеловал ей руки и ноги и вышел от нее, направляясь в сад. А что касается старухи, то она обратилась к той невольнице и сказала ей: "Выйди поищи моего сына Шахьяля и посмотри, в каком он краю и месте, и приведи его ко мне". И невольница пошла и стала искать царя Шахьяля и встретилась с ним и привела его к его матери.
Вот что было с нею. Что же касается Сейф-аль-Мулука, то он стал гулять по саду, и вдруг пять джиннов (а они были из приближенных Синего царя) увидели его и сказали: "Откуда этот юноша и кто привел его в это место? Может быть, это он убил сына Синего царя". И потом они сказали друг другу: "Мы устроим с ним хитрость и спросим его и все у него выспросим". И они стали подходить, понемногу-понемногу, и подошли к Сейф-аль-Мулуку на краю сада и сели подле него и сказали: "О прекрасный юноша, ты не оплошал, убивая сына Синего царя и освободив Девлет-Хатун, - это был вероломный пес, и он схитрил с нею, и если бы Аллах не послал тебя к ней, она бы никогда не освободилась. Но как ты его убил?" И Сейф-аль-Мулук посмотрел на них и сказал: "Я убил его этим перстнем, который у меня на пальце".
И тогда джинны уверились, что это он убил сына их царя, и двое схватили Сейф-аль-Мулука за руки и двое за ноги, а последний зажал ему рот, чтобы он не закричал и его бы не услышали люди царя Шахьяля и не спасли бы его из их рук. И потом они понесли его и полетели с ним и летели не переставая, пока не спустились подле их царя. И они поставили Сейф-аль-Мулука перед царем и сказали: "О царь времени, мы принесли тебе убийцу твоего сына". - "А где он?" - спросил царь, и джинны ответили: "Вот!" И Синий царь сказал: "Ты ли убил моего сына, последний вздох моего сердца и свет моего взора, без права на это и без греха, который он с тобой совершил?" - "Да, - ответил Сейф-аль-Мулук, - я убил его, но сделал это за его притеснения и враждебность, так как он хватал царских детей и уносил их к Заброшенному Колодцу, в Высокий Дворец и разлучал их с родными и развратничал с ними. Я убил его этим перстнем, который у меня на пальце, и поспешил Аллах отправить его дух в огонь (а скверное это обиталище!)".
И уверился Синий царь, что это и есть убийца его сына, без сомнения, и тогда он позвал своего везиря и сказал ему: "Вот убийца моего сына, наверное и без сомнения; что же ты мне посоветуешь с ним сделать? Убить ли мне его самым скверным убиением, или пытать его тягчайшим мучением, или что мне еще сделать?" И великий везирь сказал: "Отрежь ему какой-нибудь член"; а другой сказал: "Бей его каждый день сильным боем"; а третий сказал: "Разрежь его посредине"; а четвертый сказал: "Отрежьте ему все пальцы и сожгите их огнем"; а пятый сказал: "Распните его"; и каждый стал говорить соответственно своему мнению.
А у Синего царя был старый эмир, обладавший опытностью в делах и знанием обстоятельств тогдашних времен, и он молвил: "О царь времени, я скажу тебе слово, а ты решишь, слушать ли то, что я тебе посоветую". А этот везирь был советником его царства и главарем его правления, и царь слушал его слова и поступал согласно его мнению и не прекословил ему ни в чем. И везирь поднялся на ноги и поцеловал землю меж его рук и сказал: "О царь времени, если я дам тебе совет в этом деле, последуешь ли ты ему и дашь ли ты мне пощаду?" - "Высказывай твой совет, и тебе будет пощада", - ответил царь. И везирь сказал: "О царь времени, если ты убьешь этого человека и не примешь моего совета и не уразумеешь моих слов, убиение его в это время будет неправильно. Он в твоих руках, под твоей охраной и твой пленник, и когда ты его потребуешь, ты найдешь его и сделаешь с ним что захочешь. Потерпи же, о царь времени, этот человек вошел в сад Ирема и женился на Бади-аль-Джемаль, дочери царя Шахьяля, и стал одним из них. А твои приближенные схватили его и привели к тебе, и он не скрывал своих обстоятельств ни от них, ни от тебя. И если ты его убьешь, царь Шахьяль будет искать за него мести и станет враждовать с тобой и придет к тебе с войском из-за своей дочери, а у тебя нет силы против его войска, и тебе с ним не справиться".
И царь послушался в этом везиря и велел заточить царевича, и вот что случилось с Сейф-аль-Мулуком. Что же касается госпожи, бабки Бади-аль-Джемаль, то, встретившись со своим сыном Шахьялем, она послала невольницу искать Сейф-аль-Мулука. И та не нашла его и вернулась к своей госпоже и сказала: "Я не нашла его в саду и послала за рабочими в сад и спросила их про Сейф-аль-Мулука, и они сказали: "Мы видели, как он сидел под деревом, и вдруг пять человек из людей Синего царя сели подле него и стали с ним разговаривать, а потом они подняли его и заткнули ему рот и полетели с ним и исчезли". И когда госпожа, бабка Бади-аль-Джемаль, услышала от невольницы эти слова, они не показались ей ничтожными, и она разгневалась великим гневом и поднялась на ноги и сказала своему сыну, царю Шахьялю: "Как это - ты царь, а люди Синего царя приходят к нам в сад, хватают нашего гостя и уносят его невредимые, а ты жив".
И мать Шахьяля стала подстрекать его, говоря: "Не подобает, чтобы кто-нибудь преступал против нас меру, когда ты жив". И Шахьяль молвил: "О матушка, этот человек убил сына Синего царя (а он джинн), и Аллах бросил его в руки его отца. Как же я пойду к нему и стану с ним враждовать из-за этого человека?" - "Пойди к нему и потребуй от него нашего гостя, и если он в живых и Синий царь отдаст его тебе, бери его и приходи, - сказала госпожа. - А если он его убил, захвати Синего царя живым, вместе с его детьми и харимом и всеми, кто ищет у него убежища из его приближенных, и приведи их ко мне живыми, чтобы я их зарезала своей рукой и разорила бы его земли. А если ты этого не сделаешь, я не сочту, что ты отплатил мне за мое молоко, и воспитание, которым я воспитала тебя, будет запретно..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот семьдесят восьмая ночь
Когда же настала семьсот семьдесят восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, бабка Бади-аль-Джемаль сказала своему сыну Шахьялю: "Пойди к Синему царю и посмотри, что с Сейф-аль-Мулуком. А если ты не пойдешь к Синему царю и не сделаешь того, что я тебе приказала, я не сочту, что ты отплатил мне за мое молоко, и твое воспитание будет запретно".
И царь Шахьяль поднялся и приказал своим войскам выступать и отправился к Синему царю из уважения к своей матери, чтобы сделать угодное ее душе и ради ее любимых и из-за того, что было предопределено в безначальности. И Шахьяль пошел со своим войском, и они шли не останавливаясь, пока не пришли к Синему царю, и оба войска встретились и начали сражаться, и был разбит Синий царь со своим войском, и схватили его детей, и больших и малых, и вельмож его правления и знатных людей, и связали их и привели к царю Шахьялю. И тот сказал: "О Синий, где Сейф-аль-Мулук, этот человек - мой гость?" И Синий царь ответил: "О Шахьяль, ты джинн и я джинн, и неужели ради человека, который убил моего сына, ты делаешь такие дела? Он убил моего сына, последний вздох моего сердца и отдых моей души, и как ты совершил все эти поступки и пролил кровь стольких-то и стольких-то тысяч джиннов?" - "Оставь эти речи, - сказал ему царь Шахьяль. - Если он жив, приведи его, и я отпущу тебя и отпущу всех, кого я захватил из твоих детей, а если ты его убил, я тебя зарежу вместе с твоими детьми". - "О царь, разве он тебе дороже моего сына?" - спросил Синий царь. И царь Шахьяль воскликнул: "Твой сын был притеснитель, так как он похищал детей людей и царских дочерей и сажал их в Высокий Дворец у Заброшенного Колодца и развратничал с ними". - "Он у меня, но помири нас с ним", - сказал Синий царь.
И царь Шахьяль помирил их и наградил и написал между Синим царем и Сейф-аль-Мулуком свидетельство относительно убиения его сына, и царь Шахьяль принял юношу. И он угостил людей Синего царя хорошим угощением, и Синий царь провел у него со своими воинами три дня. А потом Шахьяль взял Сейф-аль-Мулука и привел его к своей матери, и та сильно ему обрадовалась, а Шахьяль удивился красоте Сейф-аль-Мулука и его прелести и совершенству. И Сейф-аль-Мулук рассказал ему свою историю, с начала до конца, и рассказал о том, что у него произошло с Бади-аль-Джемаль, и потом царь Шахьяль сказал: "О матушка, раз ты на это согласна - вниманье и повиновенье во всяком деле, которое угодно тебе! Возьми его, отправляйся с ним в Серендиб и устрой там торжество великое, - это красивый юноша, и он испытал ужасы из-за моей дочери".
И бабка Бади-аль-Джемаль выехала со своими невольницами, и они достигли Серендиба и вошли в сад, принадлежащий матери Девлет-Хатун, и Бади-аль-Джемаль увидела Сейф-аль-Мулука после того, как они отправились в шатер и встретились. И старуха рассказала им о том, что у него случилось с Синим царем и как он приблизился к смерти в тюрьме Синего царя, - а в повторении нет пользы.
И потом царь Тадж-аль-Мулук, отец Девлет-Хатун, собрал вельмож своего царства и заключил договор Бади-аль-Джемаль с Сейф-аль-Мулуком и стал награждать роскошными одеждами и поставил людям кушанья. И тут Сейф-аль-Мулук поднялся и поцеловал землю перед Тадж-аль-Мулуком и сказал: "О царь, прощенье! Я попрошу тебя об одном деле и боюсь, что ты воротишь мне мою просьбу". - "Клянусь Аллахом, - ответил Тадж-аль-Мулук, - если бы ты потребовал моей души, я не отказал бы тебе ради того добра, которое ты сделал". - "Я хочу, - сказал Сейф-аль-Мулук, чтобы ты выдал царевну Девлет-Хатун за моего брата Сайда, и мы все стали бы твоими слугами". И Тадж-аль-Мулук отвечал: "Слушаю и повинуюсь!" -а затем вторично собрал вельмож царства и заключил договор своей дочери Девлет-Хатун с Саидом, и кадии написали запись.
А когда кончили писать запись, рассыпали золото и серебро, и царь велел украшать город, а потом устроили торжество. И Сейф-аль-Мулук вошел к Бади-аль-Джемаль" и Саид вошел к Девлет-Хатун в одну и ту же ночь. И Сейф-аль-Мулук оставался наедине с Бади-аль-Джемаль сорок дней, и в какой-то день она сказала ему: "О царевич, осталась ли у тебя в сердце печаль о чем-нибудь?" - "Аллах спаси! - воскликнул Сейф-аль-Мулук. - Я исполнил мою мечту, и не осталось у меня в сердце никакой печали, но я хочу встретиться с моим отцом и с моей матерью в земле Египта и посмотреть, остались ли они здоровыми, или нет".
И Бади-аль-Джемаль приказала нескольким своим слугам доставить его с Саидом в землю Египта, и Сейф-аль-Мулук встретился со своим отцом и с матерью, и Саид тоже, и они провели с ними неделю. А потом каждый из них простился с отцом и с матерью, и они отправились в город Серендиб. И всякий раз, как их охватывала тоска по родным, они ездили к ним и возвращались. И Сейф-аль-Мулук жил с Бади-аль-Джемаль наилучшей и приятнейшей жизнью, и Саид с Девлет-Хатун так же, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний.
Да будет же слава живому, который не умирает, он сотворил тварей и определил им смерть, он первый без начала и последний без конца! Вот конец того, что дошло до нас из рассказа о Сейф-аль-Мулуке и Бади-аль-Джемаль, а Аллах лучше знает правду и истину".
|
ПОИСК:
|
При использовании материалов проекта (в рамках допустимых законодательством РФ) активная ссылка на страницу первоисточник обязательна:
http://skazka.mifolog.ru/ 'Сказки народов мира'