Это кара божья на нас

- А в самом деле, была ли когда-нибудь Цыгания? - спрашивал у меня всякий раз малыш Кико в конце этой сказки. Я ее часто рассказывал детишкам. Ну, подумайте сами, можно ли к каждой тележ­ке с углем придумать новую сказку? Я, конечно, и говорю ему:

Ну и роешь, а когда выроешь, становишься в нее и работаешь, покуда не изведет тебя кашель, Так отку­да тебе знать, что было и чего не было? Одно только и знаешь: работать, Чтоб сделать ежедневно кило два костылей, а там - покойной ночи. Гаджо даже невдомек, что ромы работают на него, чтобы у него было красиво дома. Кто изготовляет плотничью ско­бу? Кто кует рогульчатый гвоздь? А корабельный? А каблучный? - Ром. А кто знает об этом? - Тоже ром. Больше никто не знает. Знают только, что цыгане вшивые, что они крадут и что нет у нас чести Даже в песне сказано об этом:

 Боже, ты кого захочешь 
 Покараешь, опорочишь; 
 И меня ты, правый боже, 
 Покарал жестоко тоже. 
 Все кричат: гони монету! 
 У меня ж деньжонок нету, 
 А с червонцами, пожалуй, 
 Я б ходил в чести немалой! 

*(Цыганенок (цыганск.))

**(Нецыган, инородец (иыганск.))

Поверьте уж вы мне, старому рому. Случилось это еще тогда, когда наш святой и всемогущий бог раздавал людям ремесла. Послал он святого Петра за цыганом.

А цыган и тогда уже жил в халупе на краю деревни. Заходит к нему святой Петр и видит: лежит цыган на земляном полу, вернее, на соломе, и гоняет мух с живота.

- Ты что это делаешь, морэ*? - спрашивает у него святой Петр.

*(Цыган (цыганск.))

- Разве не видите? - нагло отвечает тот. - Что мне еще делать? Ремеслом не наделили, вот и гоняю мух.

- Неверно это! - говорит святой Петр. - Сту­пай-ка ты к святому и всемогущему богу, он наделит ремеслом и тебя. Аль ждешь, что господь сам прине­сет тебе ремесло на подносе?

- Да ладно, мне не к спеху, - говорит мудрый цыган. - Вы присядьте, ваша милость. Жалко, нечем вас попотчевать, но жена моя ушла в село те мангу*. Вернется, может, принесет что-нибудь. А покуда ее нет, я все равно не могу уйти из дому.

*(Побираться, просить милостыню (цыганск.))

Чтобы время шло быстрее, цыган начал напевать святому Петру:

 Гей, Мими из дому - шасть: 
 Кукурузу вышла красть! 
 Обрезает баба стебли, 
 Чтобы стебли не хрустели. 

Но святой Петр собрался уходить, ибо было у него много дел; надо ремесла распределять. Заждался, говорит, его светлейший бог. Скорее всего, ему не по вкусу пришлась песня про Мими, но не захотел он про, это говорить: он был очень деликатным чело­веком.

А цыган продолжал гонять мух, но все больше одолевал его бокхалипе*. А жены все не было, хотя уже давно стемнело.

*(Голод (цыганск.))

Около полуночи, когда у цыгана с голоду уже свет померк в очах, пришла жена. Цыган принялся ее те чалавен* - почему не вернулась до полуночи. А тут он еще заметил, что она пришла с пустыми руками. И понял, что нане со те хан**!

* (Бить (цыганск.))

**(Есть нечего (цыганск.))

Так и легли спать с пустыми желудками. И, как принято у настоящих ромов, проспали все утро и весь день. Уже солнце клонилось к закату, когда цыган наконец оделся. «Ой, чуть не забыл, - подумал он, - надо же сходить наверх, к богу: авось, доста­нется и мне какая нибудь выгодная профессия, его святое величество бог, поди, хранит для меня теплое местечко». Он разбудил жену, отряхнул с нее солому, чтобы она в приличном виде предстала перед лицом великого бога.

И вот подвел святой Петр земных пришельцев к богу. Но, к удивлению цыгана, господь сказал ему гак:

- Я уже роздал ремесла, бедный цыган. Роздал все до одного. Тебе ничего не осталось. Но, посколь­ку ты все же явился ко мне, я и тебя не оставлю без ремесла. Пусть ремеслом твоим будут кражи, а жене твоей даю гадание, тем более что я слышал, будто вы и прежде этим занимались.

И бог отпустил цыгана.

Вот как получилось: нас считают бесчестными, дразнят нас, ругают, потому, что не захотели мы пе­речить его святому величеству богу.