Капитан Шторминг побеждает Кракена

Рассказывают, что из всех капитанов, которые прославились своими не­обыкновенными приключениями, самым знамени­тым и самым отчаянным был капитан Шторминг*. Он отличался не только ростом, бизоньей силой и храбростью, но также недюжинным умом и смекал­кой. Шторминг был старым морским волком, он повидал разные края и, как говорится, избороздил все четыре океана.

*(Шторминг - легендарный герой американских моряков, воплощающий идеалы и доблести тех времен, когда "люди были железными, а суда деревянными", говоря словами известного американского фольклориста Б. А. Боткина. Капитан Шторминг является героем многих песен и морских небылиц, в которых рассказывается о его странствиях по свету и небывалых подвигах на морях)

Служил Шторминг в торговом флоте, много раз ходил в Китай, плавал первым помощником на быстроходной шхуне "Хозяйка морей", а после вдруг неожиданно оставил морскую службу и не­сколько лет проработал на берегу. Говорят, что самый большой в мире корабль "Тускарора", дли­ною с полуостров Кейп-Код, был построен нарочно для того, чтобы вернуть Шторминга во флот. И капитан не устоял перед искушением командо­вать таким судном.

Немало новых плаваний совершил он с тех пор, много раз спасал "Тускарору" и экипаж от неми­нуемой гибели. И вот однажды, после вполне за­урядного рейса в Кейптаун, Шторминг получил распоряжение идти в Стокгольм и принять там на борт груз маринованной селедки.

Капитан Шторминг внимательно изучил карты и понял, что самым опасным местом для "Тускароры" будет залив Каттегат - узкая полоска воды между Данией и Швецией. Кроме того, некоторые из его офицеров были встревожены слухом, что в норвеж­ских водах объявился гигантский Кракен - таин­ственное морское чудовище, нападающее на корабли.

Говорили, что гигантский Кракен из семейства осьминогов, внешне он походит на краба. Мощный панцирь Кракена достигает в окружности полутора миль. Зеленовато-синий панцирь делает Кракена совершенно невидимым в морской воде, даже опыт­ные скандинавские моряки могут не заметить его в волнах. Четыре пары мощных щупальцев Кракена напоминают клешни гигантского рака. Прямо ска­жем, животное мало симпатичное!

Столь же малоприятны и повадки Кракена. Живет он на дне, на глубине около трехсот - четы­рехсот футов, но время от времени любит разнообразить свое меню какой-нибудь стаей водоплаваю­щих птиц или, скажем, рыбацкой лодкой вместе с рыбаками. Тогда Кракен неожиданно выплывает на поверхность. Море бурлит, клокочет, как вода в чайнике, на много миль вокруг. А когда Кракен снова уходит на глубину, на месте его погружения образуется огромная воронка, которая затягивает в пучину самые большие корабли.

В открытых водах Северного моря чудовище не так страшно. Чуть что, корабль меняет курс и ухо­дит из опасной зоны, а вот в узком проливе, таком как Каттегат, встреча с Кракеном особенно неприятна.

Капитан Шторминг слушал толки своих офице­ров о коварном Кракене и размышлял. За время плаваний ему не раз приходилось вступать в схватки с разными морскими чудовищами. Он вспомнил свою победу над ужасным спрутом - гро­зой Вест-Индии. А ведь он был тогда еще безусым юнгой! Вспомнил он и сумасшедшую гонку через весь Тихий океан верхом на свирепом Белом каша­лоте. Вот это было приключение! Но он и тогда не сплоховал.

Шторминг перебирал подобные воспоминания и пришел к выводу, что не стоит особенно беспо­коиться из-за этого Кракена. Тем более что капи­тан давно не пробовал хорошей маринованной селе­дочки! И он приказал держать курс на Стокгольм.

"Тускарора" миновала Назейский маяк, когда в море стало твориться что-то неладное. Вода вски­пала и бурлила. То тут, то там образовывались небольшие водовороты. Вдруг боковое течение вне­запно подхватило корабль, развернуло его, а рез­кий порыв ветра ударил в паруса и погнал "Туска­рору" на скалы. С огромным трудом Штормингу удалось удержать в руках штурвал. Ход корабля был выправлен, но тут тревожную новость сообщил боцман - глубина под ними была вдвое меньше, чем указывали карты!

Вновь и вновь боцман измерял лотом глубину, и с каждым разом его голос делался все испуганней:

- Двадцать саженей! Восемнадцать саженей! Пятнадцать! Двенадцать!

Море стремительно мелело. Шторминг усмех­нулся. Он понял, что встреча с Кракеном состоится, и был уверен в себе.

- Свистать всех наверх! Поднять паруса! Пол­ный вперед!

Матросы кинулись к веревочным лестницам и в одну минуту вскарабкались на мачты. "Тускарора" рванулась вперед. Ее длинное узкое тело, как змея сквозь траву, проскочило опасные буруны и, прежде чем Кракен успел всплыть, перепрыгнуло через покатую спину чудовища и заскользило по спокойной воде.

Капитан Шторминг переложил руль вправо, и корабль развернулся на девяносто градусов, мино­вал Эльсинорские скалы, прошел мимо мыса Ско, который отделяет Скагеррак от Каттегата, и взял курс на Эресунн.

На следующий день "Тускарора" уже швартова­лась в гавани Стокгольма. Шторминг провел при­ятный вечер в компании двух шведских капитанов, знакомых ему еще по встречам в китайских портах. Он рассказал им про свое первое знакомство с Кра­кеном, и капитаны уверяли его, что мало какому из кораблей так повезло, как "Тускароре".

Помимо маринованной селедки, Шторминга уговорили еще взять на борт груз высокосортной шведской стали. Сделка была выгодная, но "Туска­рора" сильно осела в воду и сразу утратила былую подвижность.

Но капитан сам стоял у штурвала и был готов к любым неожиданностям. Он уже выводил свой корабль из Скагеррака, когда появились первые признаки опасности. Мелкая рябь сменилась белыми бурунчиками, волны закружились в злове­щем ритме, и лот боцмана показал глубину значи­тельно меньше той, что была на карте. Шторминг готовился применить ту же тактику, что и в про­шлый раз, он уже собрался отдать команду "свис­тать всех наверх!", как вдруг... ветер упал и паруса обвисли!

На это капитан не рассчитывал. Полный штиль над самой спиной ужасного чудовища! Кракен несомненно догадался, что ветер стих. Судя по яростному кипению воды, он энергично поднимался вверх и чувствовал себя полным хозяином положе­ния.

- Десять саженей! - вопил перепуганный боц­ман. - Боже помилуй! Восемь саженей! Пять саже­ней!

Капитан Шторминг полностью осознал грозив­шую опасность. Он понял, что излишняя самоуве­ренность сослужила ему на этот раз плохую службу. Да и вообще не следовало пускаться в это приключение. "Тускарора" - океанский корабль, она мало приспособлена для плавания в узких про­ливах. Из-за собственной его беспечности корабль и экипаж оказались теперь во власти мерзкого чудовища.

Ну что ж! Раз он виноват, то ему и выпуты­ваться. Шторминг зорко всмотрелся в кипящее море. Он прикинул на глаз расстояние между буру­нами, сравнил показания лота с цветом воды. По всему выходило, что шея Кракена находится где-то в полумиле по курсу судна и скоро должна ока­заться над водой. Шторминг сбросил с себя капитанскую тужурку и фуражку и спрыгнул на бак.

- Открыть гарпунный отсек! Достать самый большой гарпун! - скомандовал он.

Притащили тяжелый гарпун, и капитан свернул у своих ног канат. Потом он покрепче расставил ноги и устремил свой взгляд вдаль. Как он и ожи­дал, голова чудовища показалась из воды примерно в полумиле по курсу судна. Она повернулась к "Тускароре" и презрительно сплюнула.

Это уже был вызов! Глаза капитана вспыхнули от гнева. Его могучая рука размахнулась, описала широкую дугу, и острый гарпун со свистом про­мчался в воздухе и вонзился в шею Кракена!

- Свистать всех наверх! Поднять паруса! - рявкнул Шторминг.

А чудовище опомнилось от потрясения и стало дергаться изо всех сил, извиваться и размахивать клешнями.

Но Шторминг крепко держал канат. В послед­ней отчаянной попытке освободиться Кракен ныр­нул и стал быстро уходить на глубину.

Капитан был готов к этому. От нырка Кракена образовалась гигантская воронка, водяные стены ее бешено вращались. "Тускарора" мчалась по самому краю этой воронки и с трудом сохраняла равнове­сие. Шторминг понемногу стравливал канат, и чудовище, погружаясь на дно, раскручивало ко­рабль всею своей тянущей силой, как пращу, - все быстрее и быстрее.

Шторминг хладнокровно выждал нужное мгно­вение, отпустил канат, и "Тускарора", словно камень из пращи, вылетела за край воронки и сразу очутилась в безопасном месте, вдалеке от страш­ного водоворота!

Матросы бросились ставить паруса. И вскоре "Тускарора", целая и невредимая, вышла в Северное море. Гибель судна казалась почти неминуемой! Но и на этот раз капитан Шторминг был на высоте.

Казалось бы, для одного плавания приключений достаточно. Но беды "Тускароры" на этом не за­кончились. Ветер снова утих, и на море опустилась плотная пелена тумана. Туман был такой густой, что впору было прорубаться сквозь него с топором, такой тяжелый и плотный, что невозможно разли­чить, где кончается туман и где начинается вода. Даже рыбы могли заблудиться в таких условиях. Младший помощник, например, наткнулся на це­лую стаю морских окуней, которые сбились с пути и заплыли по ошибке на палубу. А когда капитан спустился в каюту за хронометром, то обнаружил, что на его койке уютно устроилось семейство макрелей.

В конце концов туман рассеялся, и оказалось, что "Тускарора" попала в довольно затруднитель­ное положение. Течение увлекло ее в самую узкую часть Северного моря - как раз между Англией и Голландией. Впереди лежал пролив Па-де-Кале. Ширина его между Дувром и Кале, как известно, составляет всего двадцать миль. Такова же в точ­ности была и ширина "Тускароры". Как быть? Раз­вернуться в этом узком месте невозможно, да и ветер гнал корабль в глубь пролива. Шторминг со­звал офицеров на совет.

Впрочем, решение к тому времени уже созрело в голове капитана. Когда его подчиненные собрались, он отдал приказ бросить якорь и спустить на воду спасательные шлюпки. Офицеры разошлись по каютам и вскоре снова появились на палубе, но уже в парадной форме. В шлюпки было погружено пять тысяч бочек маринованной селедки, затем в шлюпки спустились офицеры. И маленькая флоти­лия двинулась в сторону голландского побережья.

Всем известно, что голландцы - самый опрят­ный и аккуратный народ в мире. Они настолько любят чистоту, что моют с мылом не только руки, лицо и уши, но также дома и даже тротуары. Конечно, они тратят на это огромное количество мыла. И еще голландцы обожают маринованную селедку.

Шторминг и его офицеры направились прямо в ратушу Гааги и объяснили там свои затруднения. Голландцы выслушали их очень сочувственно. Во-первых, они сами прирожденные купцы и мореходы. Во-вторых, они много слышали о подвигах знаме­нитого капитана Шторминга и были рады выручить его в трудную минуту. Что касается маринованной селедки, то они долго отказывались принять ее в дар, но в конце концов уступили настояниям гос­тей.

В тот же час по всей Голландии были разосланы курьеры. Каждая голландская хозяйка заглядывала в шкаф и доставала несколько кусочков мыла. Вос­хитительное туалетное мыло и грубое мыло для стирки, мыло для посуды и мыло для бритья, и даже особое детское мыло для пускания мыльных пузы­рей, - все это было погружено на множество телег и отвезено в Гаагскую гавань. Толпы зевак собра­лись на берегу поглядеть на необычную погрузку.

Наконец мыло было доставлено на борт "Туска­роры", и капитан Шторминг велел команде прини­маться за работу. Десятки моряков были спущены в подвесных люльках за борт корабля. Они вооружи­лись щеткой и ведром с мыльным раствором и ста­рательно намыливали корпус "Тускароры". К вече­ру весь корабль, снизу доверху, покрылся белой скользкой оболочкой. Кружевной узор мыльной пены окружал его по ватерлинии, словно пышный воротник.

Когда работа была окончена, Шторминг прика­зал поднять якорь и поставить паруса. Капитан вос­пользовался свежим ветром и решительно направил судно в глубь пролива.

Вот это было зрелище! Тысячи людей на берегу в один голос с моряками восхищенно ахнули, когда "Тускарора" проскользнула намыленными боками сквозь узкую горловину Дуврского пролива, выско­чила из него, как пробка из бутылки, и устремилась на простор Атлантического океана.

- Фу! - облегченно вздохнул капитан Штор­минг и повернул штурвал к западу.

Еще одно славное приключение осталось позади.

Что к этому можно добавить?

Холодные волны Дуврского пролива смыли часть мыла с бортов "Тускароры". Еще много недель спустя, особенно в ветреную погоду, целые облака радужных мыльных пузырьков поднимались в небо над Па-де-Кале. Но мыльные пузырьки - вещь недолговечная. Вскоре о них все позабыли.

Однако один памятный знак сохранился и доныне. Дело в том, что когда "Тускарора" проди­ралась сквозь самое узкое место пролива, ее пра­вый борт прошел впритирку с обрывистыми ска­лами английского побережья и обильно их намылил. Волны довершили дело, и отмытые дочиста скалы из грязно-бурых сделались белыми как мел. До сих пор их так и называют - Белые скалы Дувра.