24. Краб-попутчик (Перевод Г. А. Зографа)

Когда-то давным-давно, говорят, жили два брата. Старший был женатый, а младший — холостой. Родителей у них не было. Отец и мать умерли, когда они еще совсем маленькие были. Была у них сестра, постарше их, до поры она их и кормила — к людям нанималась на работу да колосья на полях собирала.

Потом сестра замуж вышла, и остались братья бездомные, без куска хлеба. Прослышали о том их дядья, братья матери, и пришли забрать их к себе.

— Слушайте, племянники, — говорят. — Вы остались без дома, и некому за вас заступиться. Пойдемте с нами, мы вас к себе возьмем. Где вы будете жить? Кто вам готовить станет? А если вдруг захвораете и лихорадка трясти вас начнет, кто за вами присмотрит? Мы ведь видим, каково вам нынче приходится. Потому мы и пришли забрать вас к себе. Знаете, как говорят: «Если дети осиротеют, они живут, пока не вырастут, у дядьев, отцовских братьев; а не у них, так у материной родни». Вот мы и пришли за вами.

Так говорили они этим мальчикам. А в деревне той жили еще их другие дядья — братья отца. Тех тоже позвали и при них это все говорили. Младший из отцовских братьев и говорит:

— Слушайте, так не годится. Одного берите к себе, а второго мы вам не отдадим. Старшего я сам возьму. А то ведь вы нас ославите, а в один прекрасный день и этих ребят ославите тоже. Станете им говорить: «Вот, парни, глядите, у вас полная деревня отцовской родни, дядья там живут. А много они о вас позаботились? Хорошо, что мы у вас есть — вас к себе взяли; сами видите, вы у нас дом нашли. Если б не мы, шататься бы вам, как бродягам, кто его знает, в каких краях. Мы вас пожалели, и сюда привели, сами видите; вы у нас в люди выйдете. А отцовская ваша родня о вас и думать забыла». Вот как вы станете потом говорить. Потому я и говорю: обоих мы вам не дадим. Одного здесь оставим.

Судили, рядили и порешили, что младший к материнской родне пойдет, а старший останется у отцовской. На том вроде бы и порешили, вдруг кто-то сказал:

— Слушайте, неладно выходит. Мы тут решаем, а ребят-то и не спросили, куда они сами хотят.

— И верно, — все говорят, — ты правильно говоришь. Ладно. Поправить дело недолго. Давайте сейчас их самих спросим.

Вот они и спросили тех братьев:

— Ну, племянники, а вы-то что скажете? Говорите, не таитесь, а то мы сделаем, как сказано было.

Стал говорить старший брат — другой-то был совсем маленький, он ничего не сказал. Старший, значит, и говорит:

— Да, дяденьки, это вы верно сказали. Я сам тоже так думал. Если бы вы нам обоим велели уйти, я бы не пошел, отказался бы. Почему? У нас, сами знаете, здесь земля, потому я и не хочу уходить. Теперь вы сами так порешили, я очень рад. Вы, дяденьки, возьмите брата к себе, а я пока останусь тут. Будет мне плохо здесь, я тоже приду к вам.

На том и договорились. Младшего брата взяли дядья по матери, а старший остался у отцовской родни.

Старший брат так и жил там, покуда не вырос и дядя с теткой его не женили. Они его обучили всякому делу, и за любую работу он умел взяться. В поле он тоже хорошо научился работать. Только жену они выбрали ему неудачно. Им-то самим и работой его они очень были довольны, а вот жена пришлась не ко двору. Скажут ей что-нибудь — она обидится и убежит¹; молодой муж чуть не каждый день ходит ее уговаривать и назад звать, а работа стоит. Дядя и тетка его стали поругивать. Кое-как он у них год дотянул².

На другой год он оставил дядю и тетку и пошел в семью к тестю. Только и там он не ужился. Пришлось ему вернуться в родную деревню и построить себе дом. Привел он туда жену и стал жить там.

А младший брат жил с материной родней, и все его баловали. Работать его не заставляли, и он ничегошеньки делать не научился. Старший брат-то не знал, что он бездельником вырос. Как зажил он своим домом, так и сказал жене:

— Кто у нас будет за волами смотреть? Где нам найти работника? Давай возьмем к себе моего брата. Он за скотиной будет ходить.

Порешили они так и взяли его. Взять-то они его взяли, только ни к какой работе он не годился. Надо скот пасти, а он, захочется ему, так пойдет, не захочется — нет. Старший брат с женой устали его уговаривать. И бранили они его и обзывали лентяем. Как его ни ругают, ему все нипочем. Надоест, возьмет да и убежит к материной родне. Только и там его больше не жаловали за такое безделье и кормить не хотели. Ничего ему не оставалось, как возвращаться с повинной. Деревня вся уже знала, какой он лентяй; никто и водиться с ним не хотел. А брат как никак, работает он или нет, его все же кормил. Не давал ему с голоду помереть.

Так вот он и подрос, и женить пора его стало. Только ни брат, ни невестка об этом не заикнутся — все из-за его лени. В конце концов и сам он понял, в чем дело, и думает: «Эти двое жены мне искать не станут. Пойду-ка я отсюда в чужие края». Надумал он так и стал искать попутчика. Говорит то одному, то другому:

— Пойдем со мной, приятель. Отправимся в чужие края, службы поищем.

Только никто его и не слушал — все знали, какой он бездельник.

Как-то раз, говорят, брат и невестка отругали его сильней, чем всегда. Это его уязвило, он в сердцах и ушел. Шел мимо пастбища, увидел пастушат и зовет их:

— Эй вы, пойдемте со мной, составьте компанию.

— А куда? — спрашивают.

— Куда глаза глядят и ноги ведут, — отвечает.

— Нет, — говорят, — тебе, лентяю, мы не компания. Мы с тобой не пойдем.

Так никто из деревни его и не поддержал, пришлось ему идти одному. Идет он и размышляет: «Во всей деревне никого в помощь мне не нашлось. Неужто так и идти одному, без попутчиков? Нелегко мне в дороге придется». От таких мыслей он и голову повесил.

Идет дальше, видит краб вырыл норку. «Что ж, — думает, — во всей деревне не нашлось мне попутчика. Выкопаю-ка я этого краба и возьму его с собой». Решил он так и начал копать. И вот, послушайте, копал он и копал, все так и копал, пока не докопался до краба. Взял его и говорит:

— Ты, краб, мой товарищ, ты мой товарищ и друг. Куда я ни пойду, всюду тебя буду брать. Никогда тебя не брошу. Ты всегда со мной будешь. — Сказал он так сам себе и завязал краба в полу.

Пошел он дальше. Есть захочет — зайдет в деревню, попросит. Так он прошел два царства, а то и три. Дальше пошла земля, где объявился ракшас. Парень пришел туда как раз, как вечереть начало. А тамошний раджа велел огласить всему народу указ: «Ракшас опустошает мое царство. Кто убьет ракшаса, тому я отдам мою сестру в жены и еще дам четверть царства в придачу». Вот какой указ там огласили.

Парень, значит, пришел туда как раз, как завечерело. Зашел он в одну деревню, а в той деревне у самой околицы росло манговое дерево. Под этим деревом он и устроился на ночь. Зашел в один дом, попросил огня, развел себе костер и стал укладываться. Народ ему говорит:

— Слушай, юноша, ты ведь один, не ложись тут. Пойди к нам, переночуешь у кого-нибудь в доме с людьми. Тут у нас теперь стало очень опасно — ракшас здесь объявился, много народу поел. Ты ведь один, так он тебя, без сомнения, сожрет. Вот мы и говорим: иди к нам, переночуешь с людьми.

— Нет, — отвечает парень, — я не один. Нас двое.

— Ну да? А где же второй? — спрашивают. — Мы видим тебя одного. Другой-то отстал, что ли?

— Нет, почтенные, — говорит он, — нас двое. Никто тут один не останется. Мы обойдемся лучше нельзя.

— А если тебя ракшас съест, что нам делать?

— Значит, такая моя судьба — умереть. А если так, чем вы тут поможете?

— Послушай, юноша, — все опять говорят, — Мы видим тебя одного. Где же второй? Нам его не видать.

— Почтенные, — отвечает он. — Нас поистине и вправду двое, только вы второго увидеть не можете.

Видят они, что он опять за свое, и спрашивать перестали. «Верно, — думают, — это он Чандо разумеет, когда о втором говорит». И сказали:

— Ну ладно, если вы с ним к нам идти не хотите, что нам еще делать?

На том и кончился разговор. Народ оставил парня в покое и по домам разошелся.

А парень развел костер, сам улегся под деревом, а краба на волю выпустил. Он, говорят, всегда так делал: где ни остановится на ночь, везде первым делом выпустит краба.

В полночь пришел в деревню ракшас — съесть кого-нибудь. Увидел у околицы парня, сразу к нему подошел и спрашивает:

— Кто лежит? Кто тут спит, приятель?

Парень слышит, а не отвечает. Ракшас и подошел к нему вплотную. Только нагнулся и пасть разинул, краб скок к нему и хвать его клешней за глотку. Так ловко схватил, что тут же и удушил. Упал ракшас и не движется. Краб у него на горле так и провисел до утра. Парень проснулся, глядит: краб ракшаса задушил. А у него с собой было нахарни. Он взял и отщипнул им у ракшаса мочки ушей; когти у него он тоже обрезал да и кончик языка заодно. Потом спрятал краба, а сам лег и опять заснул.

В той деревне был стражник из касты дом. Идет он рано поутру и видит: лежит мертвый ракшас. Побежал он домой, принес топор и отрубил у ракшаса ногу. Притащил ее домой, швырнул с грохотом на пол, а потом погнал прочь из дому жену и детей, всех их прочь погнал и барабаны свои тоже выбросил вон. «Я, — говорит, — на сестре раджи женюсь и царство получу. На что мне они все?» Сказал так и всех выгнал из дому.

Собрался тут весь народ. Пошли, смотрят: и впрямь кто-то убил ракшаса. Только все равно они дому не очень поверили. «Может быть, — говорят, — его этот чужеземец убил». Так они промеж себя говорили, а парень молчит, ничего им не рассказывает. Тогда спросили его:

— Слушай, юноша, кто убил ракшаса? Ты его убил или дом?

— Наверно, уж тот, кто убил, взял себе какие-то знаки, — говорит тот.

— Он унес с собой целую ногу. Мы ее у него сами видели. А где твои знаки?

— Ладно, — говорит парень. — Подите скажите вашему радже: пусть тому из нас, кто представит верные знаки, обещанное отдадут.

— Хорошо, — согласились они. — Ты правильно говоришь. Это верно, пусть раджа сам все рассудит.

И вправду послали к радже обо всем ему рассказать. Раджа сказал:

— Хорошо. Я сейчас пошлю солдат посмотреть, вправду все так или нет. А как посмотрят, тащите ракшаса сюда, и пусть этот дом сам принесет ногу. Чужестранца тоже с собой приведите, там его не бросайте.

Вернулись посланные и с ними солдаты. Посмотрели на ракшаса — все верно сказано. Тогда солдаты говорят парню:

— Слушай, ты, есть у тебя доказательства? Покажи свои знаки.

— Здесь я ничего не покажу, — отвечает он. — Пойдемте к радже. Там сразу покажу все, что у меня есть.

— Почему так? — дивятся они. — Откуда он взял свои знаки? Надо посмотреть.

Осмотрели они ракшаса, да только никто так и не понял, какие знаки он взял себе в доказательство. А он ничего сказать не хочет.

— Идем тогда к радже, — говорят. Взвалили ракшаса на плечи и понесли с собой. Принесли к радже; раджа его осмотрел. Тут выходит вперед дом.

— Я убил этого ракшаса, — говорит.

— Подожди, — сказал раджа. — Дай я сперва людей расспрошу. Может, не ты убил.

Он и вправду спросил народ и солдат, что туда посылал:

— Слушайте, вы. Спрашивали, кто убил ракшаса? Вон дом, видите, ногу принес. Знать бы, он его убил или кто другой?

Те отвечают:

— Кто его знает. Точно сказать мы не можем. Чужеземец лежал там и спал, и ракшаса в том самом месте убили, а кто убил — он или дом,— мы не знаем. Чужеземец-то говорил: «У меня тоже есть знаки». Мы его спросили: «Какие у тебя знаки? Покажи нам». А он отвечает: «Я их покажу перед раджей». Спроси их обоих: пусть они свои знаки покажут.

Раджа говорит:

— Покажите оба ваши знаки. Я ваше дело рассудить не могу, пока знаков не видел.

Тогда дом положил перед раджей ракшасову ногу.

— Смотри, — говорит, — вот мой знак.

— Ты сам принес эту ногу? — спрашивает раджа. — Или кому-нибудь дал нести?

— Я сам ее сюда принес, — отвечает дом. — Никому не велел ее трогать.

— Хорошо, — говорит раджа, потом парня спрашивает: — Слушай, ты. Где твои знаки? Покажи.

Тут он, говорят, развязал узелок на одежде и вынимает все, что отрезал: от языка, от ушей и когти тоже. Вынул, показал всем, потом положил все перед раджей и говорит:

— Гляди, батюшка, вот мои знаки.

И впрямь, как посмотрели они у ракшаса лапы и уши, пасть тоже раскрыли и на язык взглянули, так и увидели — нигде кончиков нету. Посмотрели на ногу, что дом принес, — нету когтей. Тут раджа и народ говорят:

— Этот чужеземец убил ракшаса. Если бы дом убил, откуда бы тому когти взять? Нет, это он убил ракшаса.

Попробовал дом всякую напраслину на парня возводить, только ему не поверили, еще и отругали как следует. Ничего другого дом не придумал и с позором вернулся домой. Начал он тут жену и детей улещивать, обратно их звал, да только и они над ним посмеялись.

— Нет, — говорят, — мы назад не вернемся. Ты на сестре раджи женился, ты важная птица, а мы низкой касты. Мы к тебе ни за что не пойдем. Мы тут к кому-нибудь работать наймемся, как-нибудь прокормимся сами.

И верно, в тот день они домой не пошли. Только на третий день дом уговорил их вернуться. Народ над ним очень смеялся, а ему и ответить нечего.

А парню раджа тут же при всем народе отдал свою сестру в жены. Дал ему полцарства впридачу и грамоту в том написал — все как надо. Для народа устроили пир, а парня одели в нарядное платье и повели во дворец.

Раджа-то знал: первой же ночью парень умрет, и все царство при нем останется. Почему? Он уж не раз выдавал сестру замуж, и все ее молодые мужья так умирали, один за другим. Он это помнил и говорил сам себе: «Он ночью умрет, а царство моим останется». Вот почему он так легко отдавал свою сестру замуж. Женил он, значит, парня на сестре, взял к себе во дворец и обходился с ним, как со своим.

Вечером отнесли кровати в один из покоев и устроили там молодых на ночь. Их там спать уложили. Фонарь зажгли, весь дом осветили. Как легли, парень вынул краба и положил к себе на грудь. Потом он заснул, а молодая рани уснула и того раньше.

Только парень заснул, говорят, сразу две змеи поползли из ноздрей молодой рани, чтобы ужалить ее нового мужа. Увидели краба и спрятались обратно. Ненадолго спрятались, вот-вот снова вылезут — молодые-то крепко спят, им невдомек, что творится. «Ой-ой-ой, — думает краб, — эти змеи без сомнения хотят прикончить моего товарища. Погодите, я им сейчас покажу».

Решил так краб и, говорят, забрался к молодой рани на шею, к самому рту, и там затаился: лежит и клешни вперед выставил. А змеи высунутся чуть-чуть и сразу назад прячутся. Много раз они так выглядывали да вдруг и вылезли малость подальше, головками крутят, жало высовывают. Краб, говорят, тут как тут, разом хвать их обеих клешнями. Назад им не уйти — краб их клешнями зажал и не пускает. Змеи наружу выползли, вьются, хвостами краба всего обмотали, а краб их не отпускает. Защемил их посильнее клешнями и прикончил обеих. Как перестали они шевелиться, он сполз с ними с кровати на пол.

Первым проснулся на заре парень. Стал искать руками, где краб, на груди у себя его не нашел, испугался и мигом вскочил. Видит, лежит он на полу, между кроватей, на которых их спать уложили, весь обмотанный змеями, так что ему и не двинуться. Закричал он со страху: «Ой! Ой!» Потом смотрит — змеи-то мертвые, а краб живой. Вот, говорят, он и спрашивает у краба:

— Слушай, приятель, где ты нашел этих змей?

— Эти змеи тебя чуть не ужалили, — отвечает краб. — Твое счастье, что ты меня с собой взял. Это тебя и спасло. А то быть бы тебе мертвым. Эти змеи вылезли из ноздрей у молодой рани.

Услыхал это парень, опечалился и говорит:

— Слушай, приятель, ты меня спас от многих опасностей. Без тебя как бы я жизнь сохранил? Будь я один, мне давно бы конец пришел.

Тут и молодая рани проснулась. И хоть оба они уже не спали, они остались в покоях, принялись толковать о том, о другом и всяком прочем и забавлялись вдвоем. Солнце высоко поднялось, а они все не выходят. Раджа уж мусорщиков созвал и держит их во дворе наготове. Он думал — он ведь по старому опыту знал, вы сами слышали, — что парень ночью умрет. Потому он и мусорщиков позвал, чтобы были готовы. А тут, немного погодя, говорят, оба они встают и выходят.

— Матушки! — закричал раджа. — Ну и негодник. Он не умер. Я-то думал, он наверняка умрет этой ночью. Столько женихов померло от нее; этот тоже непременно должен был умереть. Затем я и мусорщиков позвал, чтобы его вынесли. Матушки! Я смотрю, он живой!

Раджа перед этими мусорщиками вконец опозорился. А они с него все равно денег потребовали, что за работу им причиталось. Так все и осталось.

То ли из-за змей, что в ней жили, то ли по какой другой причине, только молодая рани, говорят, никогда не была в теле. А тут, как змей-то не стало, она зачала и с той поры, говорят, стала пышная.

После того дней десять или двенадцать парень клал краба ночью на грудь, потом сообразил: «Нынче мне больше ничего не грозит. Похоже, все опасности позади». Пораскинул умом и говорит сам себе: «Краб устроил мне жизнь: он меня женил и раджей сделал. Надо мне найти для него местечко получше и отнести туда».

Вот раз он сказал крабу:

— Слушай, приятель, ты давно уж мне помогаешь. Ты спас меня от многих опасностей, а мне нечем тебя отблагодарить. Скажи мне, чего ты хочешь.

— Хорошо, — отвечает краб. — Я ведь, сам знаешь, спас тебе жизнь.

— Верно, — согласился тот. — Ты мне жизнь спас. Никто этого не отрицает.

— Так вот, — говорит краб. — Ни о чем больше я тебя не прошу, сделай мне одну милость. У раджи много прудов. Отнеси меня в такой пруд, который никогда не пересыхает и где во всякое время года много воды, и оставь там. А если меня кто-нибудь случаем выловит, ты меня вызволи.

И вправду он отнес краба в пруд, который никогда не высыхает, и сказал ему на прощанье:

— Живи теперь как знаешь, а если случится, что я приду сюда искупаться, выходи мне навстречу, пожалуйста.

И ушел.

С полгода прошло, и прослышали старший брат и другая родня, что младший стал раджей и владеет царством. И вот раз поехал молодой раджа на слонах и конях навестить старшего брата. Приехал и говорит старшему брату и невестке:

— Глядите, вы оба, вы все лентяем меня величали. Как же тогда это выходит, что я могу ездить на слонах и конях, а вы, хоть и трудитесь столько, никогда ни на слона, ни на коня не влезали?

Они не нашли ни слова на это ответить. Потом устроили ему угощение, и младший брат им сказал:

— До каких пор вы здесь будете мучиться? Я добыл для нас царство. Поедемте, я возьму вас туда.

— Нет, — отвечают они, — в этом году мы уехать не можем. Приезжай на будущий год.

Так младший брат получил полцарства. Как прошло шесть лет или семь, это значит, с той норы, как он все получил, он привез старшего брата с женой. Стали они жить вместе. Он им говорил:

— Раньше вы меня не уставали бранить, лентяем меня обзывали. Глядите теперь, разве не я, ваш лентяй, раджей стал? А вы так много работали, почему вы не стали раджами?

Говорил он им так, потом кончил. Не стал больше так говорить. «Если я много буду так говорить, — сказал он сам себе, — брат и невестка обидятся. Они могут сказать: "Он для того и взял нас сюда, чтобы мы слушали такие речи. Давай уйдем обратно и кончим с этим"». Подумал он так и перестал говорить. Кончил раз и навсегда.

Потом оба брата ушли с земель другого раджи и выстроили себе дворец на новом месте. И стали там раджами на веки веков. Детей завели, стало их много.

Вот и кончаю я эту сказку. Хватит того.