19. Две сестры

Жили-были две сестры. Какие у них были имена, я не помню. Старшую всегда звали Дочка, а младшую - Сестрица. Дочка была злая, ленивая и лживая, а Сестрица - послушная, прилежная и правдивая. Но мать почему-то любила старшую, а к младшей была очень несправедлива. Никак Сестрица не могла ей угодить.

Однажды мать сказала:

- Дети, я сегодня целый день должна пробыть на базаре, надо продать фрукты и маниоку с нашего огорода, а на вырученные деньги купить соленой рыбы и сахару. А вы за это время очистите мне большую корзину риса. Ты поможешь Дочке, Сестрица?

- Да, матушка.

Девочки помогли матери поднять на голову тяжелую корзину с фруктами и маниокой, и мать пошла со двора. Сестрица сказала:

- Возьмем сразу рис из амбара? Тогда колосья хорошенько подсохнут, прежде чем мы станем их толочь.

Но старшая девочка ответила, зевая:

- Мне что-то неохота. Знаешь что? Тащи ты снопы из амбара, а я буду обрезать колосья!

Сестрица вскарабкалась по крутой лесенке в амбар, вытащила своими маленькими ручками один сноп за другим и сложила их на земле. Потом она позвала:

- Дочка, снопы уже лежат. Придешь обрезать колосья?

- Ах, приставала! Не можешь сама обрезать колосья? А я разложу их просушить.

Сестрица срезала колосья и спросила:

- Дочка, хочешь разложить колосья сушить?

- Ну и надоеда же ты! Не можешь сама разложить их? А я положу их в колоду!

Сестрица разложила колосья и отгоняла от них птиц, пока все хорошенько не подсохло. Тогда она позвала:

- Дочка, колосья высохли. Положишь их в колоду?

- Вот прилипала! Не можешь сама отнести? А я буду толочь.

Сестрица набрала колосьев и отнесла в ступу; потом еще, еще... пришлось довольно долго бегать взад-вперед. Наконец она сказала:

- Дочка, иди молотить, колосья уже в ступе.

- Ох, отвяжись, сделай это сама, а я провею. Пришлось Сестрице толочь рис. Это было нелегко - изо всей силы опускать тяжелый пест на колосья и выбивать из них зерна. Ее ручки очень устали, и она едва проговорила:

- Дочка, иди веять, рис обмолочен.

- Вот прицепилась, не можешь сама провеять? А я тогда потолку их второй раз.

Сестрица взяла большую плоскую корзину, в которой женщины веют, положила туда немного обмолоченного риса вместе с половой и стала легонько подбрасывать. Ветер сдувал полову, и она оседала по краям, а рис собирался в середке.

Наконец рис был весь очищен, а руки Сестрицы будто налились свинцом от усталости. И тогда позвала она умоляющим голосом:

- Дочка, давай теперь потолки рис второй раз в ступе, отбей шелуху!

- А сама не можешь, липучка? Я его потом просею и ссыплю в корзину.

Пришлось Сестрице и отбивать шелуху, и отсеивать отруби. Чистые, гладкие зерна риса она ссыпала в корзину. Слава богу, дело было сделано. Но вся она была в шелухе и мякине. Взяла Сестрица полотенце и кувшин и пошла к ручью искупаться и принести свежей воды.

Как только она ушла, Дочка вывалялась в полове и мякине и выглядела так, словно целый день работала. Когда мать пришла, она спросила Дочку:

- Ну как, натолчен рис? А Сестрица помогала тебе?

- Да, матушка, рис натолчен, посмотри сама. Но Сестрица мне совсем не помогала, я все сделала сама. Она только прихорашивается и бегает купаться.

В этот миг Сестрица вернулась с ручья, свежая после купания. Ее мокрые волосы были связаны узлом.

- Я очень сердита на тебя, Сестрица, - сказала мать. - Смотри, как выглядит Дочка, на которую ты оставила всю работу!

Только хотела Сестрица сказать, как было на самом деле, но мать, ничего не слушая, побила ее и отослала к ручью мыть пальмовые листья, с которых они ели (См. примеч. 4 к № 8). Это была нелепая затея - мыть пальмовые листья. Их выбрасывают и срывают новые. Но мать хотела наказать Сестрицу.

Две сестры

Заплакала Сестрица и пошла к ручью отмывать листья. Но руки ее устали, и листья один за другим выскользнули и уплыли по течению. Пришлось вернуться ни с чем и сказать матери:

- Матушка, листья выпали у меня из рук.

Тогда иди вдоль ручья и ищи, куда их унесло. И пока не найдешь, не возвращайся! - в сердцах ответила мать.

Заплакала Сестрица еще пуще и побежала к ручью искать листья. В ручье она увидела маленького рачка и спросила:

- Рачок, может быть, ты видел три листа - тарелки моей матушки? Ручей унес их, и я не смею вернуться, пока не найду.

- Нет, я не видел, пойди-ка спроси у моего брата рака! Сестрица пошла вдоль ручья, пока не увидела рака.

- Рак, может быть, ты видел три листа-тарелки моей матушки? Ручей унес их, и я не смею вернуться, пока не найду!

- Нет, я не видел, пойди-ка спроси краба, который живет пониже!

Пошла Сестрица дальше, пока не увидела краба.

- Краб, может быть, ты видел три листа-тарелки моей матушки? Ручей унес их, и я не смею вернуться, пока не найду!

- Нет, я не видел, но, может быть, их видела речная рыба, которая живет ниже!

Но речная рыба тоже ничего не видела и послала Сестрицу к морской рыбе, совсем далеко, туда, где ручей впадает в море.

Морская рыба сказала:

- Мне очень жаль, милая детка, но я не видела твоих тарелок. Чуть подальше живет великанша, спроси ее. Если она не знает, то никто не знает, потому что великанша - великая колдунья.

Морская рыба так дружелюбно, участливо говорила с Сестрицей, что та послушалась и пошла дальше. На берегу моря действительно стояла хижина. Остановилась Сестрица у дверей и позвала:

- Бабушка, бабушка великанша! - Так ее учили: всем старым женщинам надо говорить «бабушка».

Колдунья проворчала:

- Кто там?

- Это я, Сестрица. Морская рыба сказала, что вы, может быть, знаете, куда унесло листья-тарелки моей матушки.

- Заходи, детка, заходи!

Девочка вошла в хижину и увидела огромную страшную старуху с торчащими клыками и косами, похожими на змей. Старуха сказала громовым голосом:

- Я тебе помогу, но сперва ты мне постряпай, детка!

- Хорошо, бабушка-великанша, - пролепетала Сестрица. - Где печной горшок?

- Там, в кухне, под лавкой.

Пошла сестрица в кухонный домик, заглянула под лавку и вскрикнула:

- Ой, страсть какая! Человеческий череп. Ведьма не расслышала и переспросила:

- Что ты там говоришь о моем горшке?

- Ничего, ничего, очень хороший горшок, - ответила, дрожа, Сестрица. - А где мне взять воды, бабушка?

- Там, в корчаге.

Сестрица открыла корчагу и вскрикнула:

- Ой, человеческая кровь!

- Что ты там сказала про мою воду?

- Прекрасная, чистая ключевая вода, бабушка, - дрожа, ответила девочка.

Потом набралась она храбрости и спросила:

- А где дрова, бабушка?

- За кухонным домиком.

Сестрица пошла за кухонный домик и опять не могла не вскрикнуть:

- Ой, человеческие кости!

- Что ты там говоришь о моих дровах, детка?

- Ах нет, ничего, бабушка, они уже высохли. А где мне найти рис?

Там, в горшочке. Открыв горшочек, Сестрица вскрикнула от ужаса:

- Это не рис, это черви!

- Что ты там про мой рис?

- Ничего, бабушка, великолепный, чистый, белый рис! - И Сестрица сварила ведьме ее ужасный обед.

Старуха угостила и ее, но Сестрица потихоньку вылила эту пакость под лавку.

Поела ведьма и сказала:

- Садись теперь поудобнее возле меня на лавку, Сестрица, и поищи вшей; очень зудит у меня голова.

Сестрица не решилась отказаться, но, увидев вошь великанши величиной в кулак, снова вскрикнула.

- Что ты кричишь, детка?

- Ах, ничего, пустяки, бабушка.

Когда Сестрица выполнила все просьбы ведьмы, старуха сказала:

- Ну вот, детка, теперь я награжу тебя. Но я бедная женщина, в моем огороде растут только тыквы. Ты должна сорвать ту тыкву, которая растет в восточном углу, там, откуда солнце восходит. Смотри, не сорви ту, которая растет в западном углу, куда солнце заходит! (Восточное и северное направления ассоциируются на Южном Бали с благими силами, недаром домашнее святилище располагается здесь в северо-восточном углу усадьбы. Противопоставление благодатных севера и востока зловредным западу и югу проводится в ряде сказок этого сборника)

Сестрица сделала все, как ей было велено, и сорвала восточную тыкву. Потом она поблагодарила великаншу и пошла домой.

Была уже ночь, когда она подошла к дому. Все спали. Сестрица постучала в дверь и попросила:

- Пожалуйста, откройте!

- Кто там стучит? - спросила мать.

- Это я, Сестрица.

- Принесла с собой тарелки?

- Я принесла тыкву.

- Тогда я не открою тебе, а скорее переломаю тебе все кости цевкой! (В индонезийских ткацких станках цевка достигает порой значительных размеров)

Сестрица позвала:

- Отец, отец, пожалуйста, открой!

Нет уж, скорее отколочу тебя поленом. Снова позвала Сестрица:

- Дочка, Дочка, пожалуйста, открой!

- Скорее получишь от меня правилом по лбу! Сестрица поняла, что никто ей не откроет, и побрела к своей бабушке; та жила неподалеку.

- Бабушка, Бабушка, пожалуйста, открой мне!

- Кто тут? - спросила бабушка.

- Это я, Сестрица!

- Подожди чуточку, я зажгу свет.

Старушка подула на тлеющие угли, пока они не разгорелись, и зажгла масляный светильник. Потом она подошла к двери и отворила.

- Деточка, что с тобой? Почему ты пришла ко мне ночью?

- Я пришла к тебе переночевать, бабушка, они не пускают меня домой! - И Сестрица рассказала все, что случилось с ней за день.

Какая прекрасная тыква, - сказала бабушка. - Наверное, особенная, не зря она росла в огороде колдуньи. Давай-ка разрежем ее.

Она взяла тыкву и разрезала ее. И при свете лампы засияли сокровища: диадемы для волос, запястья, кулоны, кольца, все из чистого золота, усыпанные драгоценными камнями. Целое богатство!

Эту ночь Сестрица проспала у бабушки. Но рано утром она встала и надела на себя драгоценности и шелка, которые тоже оказались в тыкве. Она украсила свой лоб диадемой, шею - золотым наплечьем, с которого спускалась ей на грудь нить из прекрасных жемчужин, свисавшая до пояса. В этом наряде она казалась принцессой, собравшейся танцевать перед раджей.

Так она сидела на веранде у бабушки, когда прибежала Дочка. Мать прислала ее с кусочком пальмового лыка за огоньком: ночью огонь у них погас. Увидела Дочка Сестрицу, наряженную, как принцесса, и остолбенела.

- Ай, сестричка, откуда у тебя все эти драгоценности?

- От колдуньи-великанши.

- Ах, дай мне хоть одно колечко!

- Разве ты мне не сказала ночью, что скорее дашь мне правилом по лбу? Нет, ты и колечка теперь не получишь!

Плача, вернулась Дочка к матери:

- Ах матушка, Сестрица получила кучу драгоценностей от великанши-колдуньи, а мне она и колечка дать не хочет!

Но тут пришла сама Сестрица. Она встала, словно собиралась танцевать, чтобы лучше были видны ее одежды и драгоценности. Злая мать умоляла ее дать что-нибудь Дочке, но Сестрица отвечала:

- Это говоришь ты, которая давеча хотела переломать мне все кости цевкой? Даже кольца на мизинец я ей не дам!

После этого Сестрица вернулась к бабушке, которая ее любила, а Дочка решила сама пойти к великанше и выпросить себе тоже сокровищ. Она сказала:

- Побей меня, матушка, чтобы я тоже могла пойти пожаловаться к колдунье.

Мать ее стукнула, и девочка побежала вдоль ручья к хижине великанши.

- Бабушка великанша! - позвала она.

- Кто меня зовет?

- Это я, Дочка.

- Что тебе здесь нужно?

- Моя матушка побила меня.

- Заходи, ты должна мне постряпать.

Дочке пришлось проделать все то, что вчера досталось Сестрице. Она должна была взять горшок из человеческого черепа, варить червей в человеческой крови, подкладывать в очаг вместо дров человеческие кости, потом - щелкать вшей с кулак величиной. Все это она вынесла, потому что очень хотела получить в награду драгоценности. Когда стемнело, Дочка, не дожидаясь, пока хозяйка предложит ей взять награду, сама сказала:

Мне пора домой. Можно взять тыкву из твоего огорода?

- Конечно, детка, но возьми только ту, которая растет в западной стороне. И помни, что ты должна разрезать ее только в крепко запертой спальне. Смотри, чтобы все щели были заткнуты.

Дочка быстро побежала домой и рассказала отцу с матерью все, что велела колдунья. Они заткнули щели в домике, заперли двери, и отец взял нож - разрезать тыкву. Все уставились на нее жадными глазами.

Когда тыква была рассечена надвое, из нее выползли скорпионы и змеи и закусали злых людей насмерть.