Старуха, петух и князь

Жили-были старик и старуха. Они имели одного петуха и жернов. Петух обладал чудесной способностью — он понимал человеческую речь. А жернов — повернешь направо — давал деньги для обеда, повернешь налево — давал кукурузную муку для мамалыги.

Как-то старик пошел за дровами в лес и до вечера остался там.

В тот день к старухе заехали охотники князя со своими собаками и попросили, чтобы она накормила их.

Старуха подошла к жернову и повернула его налево — посыпалась кукурузная мука, повернула направо — высыпались деньги, на них она купила сыр и мясо для гостей. Затем старуха пошла к роднику за водой.

Видевшие все это, княжеские охотники удивились. Когда старуха вышла за водой, они решили: «Для чего же старику и старухе понадобился волшебный жернов. Лучше будет, если мы заберем его для нашего князя, за это он может вознаградить нас».

Взяли они жернов и отнесли своему князю.

Когда старуха вернулась с родника, она заметила, что нет ни гостей, ни жернова. Села она на скамеечку и горько заплакала.

Услышав плач старухи, Петух, взобравшийся на забор, закукарекал: «Что ты плачешь, старуха?»

Старуха ответила, что её жернов забрали охотники князя.

— Не плачь,— успокоил её петух,— Я верну жернов тебе.

Сказав это, петух полетел к княжеской усадьбе. И там, сев на

башню, стал громко кукарекать. Когда петух стал досаждать своим криком, князь позвал слуг и спросил их, почему петух так орет.

Они ему ответили:

— Петух требует, чтобы вернули жернов старикам.

— Немедленно подстрелите этого петуха, зажарьте его и подайте мне на стол,— распорядился князь.

Так и сделали. Княжеские слуги подстрелили петуха, зажарили, подали на стол князю, и тот съел его.

Но тут случилось чудо: князь услышал, что из его живота раздается пронзительное кукареканье петуха.

— Случилось несчастье! — закричал князь.— Сею же минуту вспорите мой живот и выньте оттуда петуха, да так, чтобы я был цел и невредим.

Слуги вспороли ему живот. Оттуда вылетел петух, схватил жернов и полетел к старику и старухе. Те, получив свой жернов, зажили по-прежнему. А князь испустил дух.